Отпустив скользкую от крови рукоять меча, Кир поймал за горло раскрашенного в охристо-белую полоску дроу, сжал до хруста, подставил под удар другого, наскакивающего сбоку с занесенным тесаком.
Краем сознания – не своего, а все той же отстраненной и не имеющей ничего общего с умирающим воином личности – Кир услышал топот копыт.
Да нет… Это бред. Попытка выдать желаемое за действительное.
Обух топора грянул ему в лоб, бросая во тьму.
Эпилог
Стылый ветер с Великого озера пронесся над Аксамалой, выдувая из домов остатки тепла, срывая с тополей последние листья, закручивая их в траурные, грязно-бурые вихри на углах улиц, пронося по площадям, сваливая в кучи в опустелых дворах.
Фра Гольбрайн зябко поежился. Все-таки вершина смотровой университетской башни не самое лучшее место для пожилого, уставшего от невзгод человека. Но спускаться вниз, в относительный уют дворницкой, профессор и не подумал. Слишком хорошая ночь. Астрологи Сасандры звали такие ночи правильными. Сегодня Малая Луна покинула небосвод прежде, чем на западе проглянула половинка Большой. Небесные сестры разминулись едва не на полстражи, а значит, опытный ученый просто обязан воспользоваться милостью природы.
Судьба Аксамалы и судьба империи, похоже, висели на волоске. Нелады внутри города – это еще полбеды. Грязные орды отребья из портовых трущоб рано или поздно удалось бы приструнить. Запас вина и пищи в разгромленных складах уже исчерпался, попытки добыть пропитание в Нижнем городе, а говоря попросту, грабежи и разбой получилось пресечь на корню. Отряды студентов и городское ополчение держали ухо востро, встречая бесшабашный напор оборванцев холодной решимостью и остриями гизарм. Делиться с ними последним не собирался никто – самим мало! Разногласия внутри городских общин тоже рано или поздно утряслись бы. «Младоаксамалианцы» фра Дольбрайна не только не уступали никому, но подминали потихоньку под себя различные разрозненные союзы типа «Земля для всех», «За свободу и равенство» или «Дети эпохи перемен»… Профессор усмехнулся в густые усы – это же надо так назвать себя! «Упаси нас Триединый родиться в эпоху перемен», – сказал кто-то из великих мыслителей древности, и был трижды прав. А эти? Юнцы неоперившиеся…
Главная беда подкралась сырым осенним днем вместе с многотысячной армией кондотьера по кличке Лесной Кот. Подкралась, опоясала стену Аксамалы, разожгла бивачные костры, выставила караулы на всех дорогах, отрезая окрестным селянам путь в город. Не имея стенобитных машин – баллист и катапульт, таранов и требушетов, – наемники не рискнули штурмовать выстроенные на зависть всем городам мира стены имперской столицы. Не мудрствуя лукаво, они взяли город в осаду.
Что хотел Лесной Кот? А чего все завоеватели, каких только порождала земля от начала времен? Богатства, власти, славы.
Переговорщики и не пытались скрывать его устремлений. Войти в Аксамалу, короноваться новым императором, начать строить государство сообразно собственным понятиям о справедливости и чести. Само собой разумеется, ни фра Дольбрайн, глава нового правительства, ни его верные помощники не могли смириться с наглостью зарвавшегося вояки. Вельсгундец Гуран, командующий армией студентов и горожан, рассмеялся в лицо наемникам и предложил убраться восвояси. Не для того они по крупицам собирали остатки силы и мощи Сасандры, провозглашали идеалы добра и народовластия, чтобы вот так в одночасье сложить оружие и склониться перед очередным тираном, озабоченным, ни много ни мало, господством над землями империи.
Лесной Кот не смутился отказом. Скорее всего, на другой ответ он и не рассчитывал.
Армия кондотьера окружила город, справедливо полагая, что голод и холод откроют им ворота с той же вероятностью, что и кровопролитный штурм. Что ж, измор – это тоже способ добиваться своего.
Через полтора десятка дней цены на хлеб, сыр, мясо в Аксамале возросли до небесных высот. Через двадцать – с пугающей неотвратимостью забрезжил костлявый призрак голода.
Попытки осажденных наладить поставку продовольствия через порт успехом не увенчались. Ни один купец Аруна или Литии не рискнул пришвартоваться у причалов, по которым слонялись толпы озверевших от голода оборванцев. А сил, чтобы одновременно нести стражу на стенах и вооруженной рукой установить свою власть в порту, у «младоаксамалианцев» не хватало.
Как же в сложившейся ситуации не попытаться разглядеть будущее? Или хотя бы окинуть мысленным взором настоящее – не покажется ли хотя бы краешек надежды, призрачная лазейка, способная позволить выжить и сохранить завоевания народа после ночи Огня и Стали?
Мэтр Гольбрайн, не скромничая излишне, мог называть себя лучшим астрологом Аксамалы, а то и всей Сасандры. Но кроме того, он владел даром предсказания. Даром, который некогда обнаружил в настырном студенте-провинциале из забытого Триединым и людьми медвежьего угла в Северном Аруне блистательный маг – Ателиан Великолепный. Именно он научил молодого арунита пользоваться в полной мере Силой звезд. А потом долго шутливо сокрушался, когда через восемь лет упорных и усиленных занятий ученик на голову превзошел учителя.
Профессор посмотрел на небо. Свежий, пронизывающий даже через суконную куртку ветер разогнал тучи. Над Аксамалой впервые за много дней проглянули звезды. Синяя Го-Дарит почти склонилась к северной кромке горизонта. А что вы хотели? Зима на носу. Двойная Лумор вообще скрылась и появится не раньше весеннего месяца Коня. Зато в зените сияла красная Рай-Шум, а ниже ее величественно плыла желтоватая планета То-Хан, известная своей непредсказуемостью.
Что ж… Можно смело начинать.
Гольбрайн раскинул руки и подставил лицо неяркому свечению звезд.
Он почувствовал, как Сила небесных светил наполняет его, проникает в душу, становится путеводной нитью, помогающей пронзать пространство и время силой одного лишь разума.
За дело!
Мэтр не знал, как именно будет выглядеть спасение Сасандры, и, честно признаться, не был до конца уверен, что оно существует на самом деле. Поэтому он не стремился к направленному поиску. Просто попросил звезды указать ему возможный путь, дать какой-то намек, вселить надежду.
Звезды ответили.
Башня стремительно рванулась вниз. Нет, правильнее сказать, освободившийся от бренной оболочки дух профессора взлетел, словно почтовый голубь. Если представить себе голубя, способного летать ночью…
Внизу остались здания университетского городка, улицы и площади блистательной Аксамалы. Как на ладони стали видны развалины Верхнего города, непривычно пустынная гладь бухты, окаймленная маяками, крепостная стена, цепочка костров, указывающая на расположение войск, осаждавших город. И где-то там, среди скопления вооруженных до зубов людей, коней, телег, приблудных, везде сопровождающих армию, котов, пульсировал мягким светом огонек надежды. Слабый, как будто зажатый со всех сторон болью и грязью, ненавистью и похотью.
