— Я помогу? — Михась, оказывается, и не думал отставать. Вбежал следом.
— Тьфу, чтоб тебе пусто было! — Медикус ударил ладонями о полы. — Ты что — грамоте учен?
— Нет...
— Тогда вали-ка ты...
— П-погоди! — прервал его Меченый. — Эт-то кто такой?
— Кметь местный.
— Михасем меня кличут...
— Иди сюда, М-м-михась. Будешь светить.
Селянин с готовностью подбежал. Принял свечу из рук пана Шпары.
— С чего начнем? — Ендрек с опаской поглядел на груду писем, распоряжений, приказов, просто черновиков.
— П-приказы смотри. Не мог он просто так от по-о-оединка со мной отказаться.
Ендрек схватил одну писульку. Поднес ближе к глазам.
Распоряжение пана полковника Переступы ротмистрам... Ну-ка, ну-ка?
Нет, ерунда. Пан полковник всего-навсего настоятельно рекомендовал проверить ковку строевых коней.
В сторону!
Следующая...
Донесение разведки. Едва ли не полумесячной давности.
На пол!
Следующая...
— Свети лучше, Михась!
Приказ пану обозному. Муки ржаной двадцать мешков, крупы... Тьфу ты, ну ты, как говорит Хватан!
На пол!
Дальше...
Снова не то!
Рядом швырял пергаментные листки под стол пан Войцек.
— Н-не может быть, чтоб П-п-переступа... — бурчал себе под нос Меченый.
Хлопнула входная дверь.
— Вы что тут, панове, делаете?
Нос пана Цециля на морозе покраснел, усы топорщились, обметанные инеем. Он, тоже вбежав с яркого света, прищурился, поморгал.
— Никак, ищете чего?
И тут пан Войцек не выкрикнул, а прямо-таки рыкнул:
— Вот оно! Есть!
— Что? Что? — кинулись к нему и Ендрек, и пан Вожик. Последний так и не понял в чем дело, но твердо знал — попусту Меченый шум не поднимет.
— Т-ты гляди... — качал головой пан Войцек. — Что делается в П-п-п-прилужанах!
— Что такое? Не томи, пан Войцек... — Студиозус глядел на лист плотного пергамента в руках шляхтича, словно мог прочитать его с обратной, чистой стороны.
— Приказ с-самого князеньки Зьмитрока, — насмешливо произнес Меченый.
— Благодетеля Прилужанского? — буркнул Ендрек.
— Что? — поднял бровь пан Цециль.
— Тут они такое на площади возглашали... Закачаешься. Ладно, после расскажу. Что там дальше, пан Войцек?
— А п-п-приказывает Зьмитрок Грозинецкий своему верному п-п-п-полковнику, пану Пе-е-ереступе, захватить в плен ни много ни мало, а самого короля Великих и Малых Прилужан.
— Что? — Глаза Ендрека сами собой полезли на лоб.
— Не понял я что-то... — смахнул капли с усов пан Вожик. — Где мы, где король. Как говорят в старой присказке — где у Господа заяц, а где у лешего тятька...
— Т-т-то-то и оно, что где-то рядом Юстын.
— Как так?!
— А во-от пишет Зьмитрок, что верные люди из Выгова донесли — король Юстын задумал примирить Великие и Малые Прилужаны, а потому тайно покинул столицу и с двумя десятками телохранителей в Уховецк дорогу держит.
— Вот те на! — тряхнул головой пан Вожик. — Что же это выходит?
— А в-в-выходит то, что Зьмитрок поручил Переступе короля подстеречь, захватить, а ежели, н-не приведи Господь, яростное сопротивление окажут, т-то можно и... — Меченый выразительно чиркнул себя по горлу ногтем большого пальца.
— Вот оно что! — воскликнул Ендрек. — То-то он от нас удрал. Понятно, что этот приказ куда как важнее.
Михась вдруг хлопнул себя по лбу:
— Я-то думаю, панове, чего он псам своим ляпнул — к Лукьяну, мол, погнали.
— Ты что мелешь? К какому Лукьяну? — повернулся к нему Ендрек.
— Э, постой, парень, погоди, — прищурился Вожик. — Так и сказал, что к Лукьяну?
— Ну да! Чего мне брехать?
— Тут неподалече монастырь есть. Святого Лукьяна Бессребреника, -пояснил пан Цециль Меченому и студиозусу. — Ну, знаете святого Лукьяна?..
Ендрек пожал плечами, а пан Шпара кивнул:
— Он п-первый Малые Прилужаны к вере в Господа приобщил. Помер, го-о-оворят, в нищете и безвестности.
— Зачем Переступе в монастырь? — пожал плечами студиозус.
— Да в-в-видно там он Юстына и перехватит.
— Так что мы ждем? — встрепенулся Ендрек. — На коней надо и...
— А надо ли? — Пан Вожик намотал ус на палец, подергал в раздумьях.
— Как ты говорить такое можешь, пан Цециль?! Какой ни есть, а король законный!
— Ага! — усмехнулся шляхтич. — Ты еще скажи честно избранный... Столько добра и счастья стране принес.
— Но ведь он же хочет... всеми силами хочет исправить ошибки!
— Во-во... Говорил-то как? Верю — сумеем, знаю — одолеем... А теперь только хочет. Знаешь, когда мужик хочет, а не может, как его прозывают?
— П-погоди, пан Цециль, — вмешался вдруг Меченый. — Т-т-тут еще п-п-приписочка имеется. Велит Зьмитрок п-пропажу короля так обставить, чтоб на малолужичан вина легла.
— Вот песья кровь!!! — Вожик вцепился в рукоять сабли.
— В-в-вот и п-п-получается, пан Цециль, — невесело проговорил Шпара, — что нет у н-нас иного выхода, как помешать грозинчанам.
Пан Вожик скрипнул зубами:
— Прячь пергамент, пан Войцек. Пригодится. Остальное спалить к свиньям собачьим! — приказал он двоим как раз заглянувшим шляхтичам. — Тебе что, пан Клеменц?
Молодой, рыжеусый пан сорвал шапку:
— Прости, не догнали полковника грозинецкого!
— Да леший с ним! Дела важнее есть... А все же плохо! Чего ж не догнали?
— Кони у них лучше моего не в пример! Степняк-то достал было, насел. Одного охранника срубил, а тут полковник... Отмахнулся и саблей в висок басурмана нашего...
— Что? — задохнулся Ендрек. — Убили Бичкена?
— Не-а. Ранили. Не насмерть. Но тяжко. Я его подобрал да привез.
— Я перевяжу! — дернулся Ендрек.
— Да перевязывают уже, — махнул рукой пан Клеменц. — Даст Господь, выживет. Кочевники — они живучие.
Пан Войцек медленно сотворил знаменье.
— Помоги, Господь! Хоть и б-б-басурман, а справный рубака...
— Надо его в нашу веру переманивать, надо, — согласился Вожик. — Ну да, ладно, панове, не до басурманов сейчас... Значит, думаешь, пан Войцек, короля выручать надо?
