— Вот она, Оленья холка, за ней Адские врата, — кивнул на гору Георгий. — Пойдем левой стороной, по трясине, оттуда часто доносятся вопли оленей и медведей. Тонут. Земля как земля, а ногой ступишь — ушел в тину с головой. И эта каша к самому подножию подходит. До сумерек надо успеть перейти болото.
— Твоими бы устами да мед пить, морячок, — сказала Лиза, прислушиваясь к крику выпи.
— Весело живем, ребята! — воскликнул Кистень, как всегда, с усмешкой. — Без приключений на собственную задницу шага ступить не можем.
Чалый снял с пояса веревку:
— Растягиваем концы, держим интервал в три метра, оступиться может каждый. Крепите мокроступы и вперед. Веревки вяжите к ремням, руки должны быть свободными.
Небо темнело, появились слабые очертания луны. Люди шли в напряженном молчании. Земля под ногами ходила, как батут, вода просачивалась сквозь плети и поднималась до середины сапог, издавая булькающие грозные звуки. До подножия горы добирались больше часа. Наконец почва стала твердеть. Место нехоженое — ни одной тропы, никаких следов.
— Мокроступы пригодятся, — сказал Георгий, — будут щитами против стрел. Берем их с собой.
— Неплохая мыслишка, — согласился Кострулев. — Какая-никакая, а защита.
— Поднимемся на вершину, сверху картина будет понятней, — приказал Дейкин.
Скалистые выступы обходили, в чаще работали топорами. Порода в некоторых местах осыпалась, склон оказался крутым, и преодолевали его с большим усилием. Часто спотыкались, и лишь связка спасала от падения вниз. Много петляли. На подъем ушло полночи, а когда достигли вершины увидели — их окружал черный океан тайги.
— Смотрите на запад, стрелка на десять часов.
Все прильнули к биноклям.
— Огни костров. Смахивает на лагерь, — сказал Чалый.
— Езиды?! Верстах в пяти, не ближе, на равнине, — с тревогой проговорила Лиза.
— Смотрите, как деревья сбрило, — указал на просеку Шабанов. — Самолет упал здесь и на брюхе заскользил вниз под собственным весом. При такой густоте он не мог далеко уйти, если только ему не снесло крылья.
— Идемте вниз, — предложил Дейкин. — Только не переломайте себе ноги.
Команда приступила к спуску. Идти пришлось не больше километра.
— Мать честная… Он… — прошептала Лиза, и на ее глазах выступили слезы.
— Приехали, Клеопатра! — засмеялся Огонек.
В лунном свете сверкал стальной хвост самолета и фюзеляж.
— И стоила эта рухлядь, чтобы ее искать? — упер кулаки в бока Кострулев.
— Если мы не получим свои паспорта, я эту торпеду взорву! — пробурчал Чалый.
— Все всё получат, — уверенно заявил Дейкин. — Вопрос в другом: дадут ли нам уйти живыми с Оленьей холки. Адские врата под нами.
Они спустились к самолету. Луна отбрасывала свет от нержавеющей стали фюзеляжа на траву, делая ее серебристой.
— Пилоты выжили. Под фюзеляжем лежат бревна, — указал Журавлев на поваленные деревья. — Из кабины веревки висят — ребята выбирались наружу.
— И поляну вырубили по кругу, — добавил Кострулев.
— Хорошие пилоты, — осматривая корпус, сказал Шабанов, — чисто посадили машину, только брюхо слегка примято. Они наверняка выжили.
— Так где же они?
— Я должен проверить салон, — сказал Дейкин и скинул рюкзак.
— Я с тобой, — выступил вперед Шабанов.
Они поднялись в кабину по веревкам. В салоне стояла кромешная тьма, пришлось включить фонари. Дейкин вошел в бомбовый отсек.
— Все ящики целехоньки. Чертово золото! Провались оно пропадом!
— Не каркай, Гаврила! Здесь все случиться может. Глянь на пулеметный отсек, видишь кабину стрелка?
— И что?
— Кто-то из нее стрелял, два ящика пулеметных лент опустошены. Они отстреливались.
— И аптечка на полу. Бинтов нет.
— Значит, езиды достали пилотов?
— Нас не достанут, — Дейкин указал на ящики с патронами. — Здесь четыре пулемета.
— Войны хочешь? Дурак ты, капитан. Надо сделать свою работу и сваливать куда подальше. Самолет мы нашли, но транспортировать из него золото невозможно. И прилететь сюда никто не сможет, тут нет места для посадки, кругом болота и скалы. Десант бесполезен, как и мы с тобой, три тонны на горбу не вынесешь. И куда?
— Наше дело найти и дать координаты, остальное нас не касается, пусть в Москве себе голову ломают.
— Ни одна радиостанция не поймает сигнала. Нужен мощный передатчик, покрывающий огромные расстояния. В самолете такого нет и быть не может. Ты не отдаешь себе отчета, Гаврюха, куда нас занесло.
— Утро вечера мудренее.
— Приборная доска разбита. Не могу понять, как самолет занесло сюда, здесь не может быть воздушных коридоров.
Шабанов взял фотокарточку, установленную на приборной доске.
— Летчик, подполковник. Очевидно, с женой и дочерью. Так просто люди не бросают фотографии свих близких, это сигнал, Гаврюха. Он жив и где-то рядом. Он хочет нам сказать, что вернется за фотографией. Ушел, но ненадолго.
— Что он может знать? — Дейкин взял в руки фотографию. — Помню его. Командир экипажа Георгий Алешин. Его уже один раз обманули.
— Как? Ничего не понял.
— Я знаю, что произошло, Глеб. Приборы работали неправильно, их сбили магнитами, в баки не долили горючего. Посадка была аварийной. Этот самолет не должен был долететь до Москвы, вот поэтому он здесь.
— И ты об этом знал с самого начала?
— Догадывался.
— Тебя же расстрелять надо, гад!
— Завтра ты передумаешь, и на то у тебя будут основания. А сейчас надо выбираться из торпеды, все ждут ответа, которого у нас нет.
Они вернулись на поляну.
— Люди там есть? — спросила Лиза.
— Людей нет. Груз не тронут, на ящиках пломбы и замки. Есть фотка командира.
Фотография вызвала такой интерес, что можно было подумать, будто экспедиция шла спасать пилотов. Когда ее увидела Рина, ее крик напугал всех.
— Отец! Это мой отец! Рядом мама и я. Вы меня не узнали?
— Как твоя фамилия, Рина? — спросил Дейкин.
— Алешина. Я Октябрина Алексеевна Алешина. Мой отец погиб?
— Успокойся, — обняла девушку Варя, — мы все узнаем. Не волнуйся так, надо жить надеждой.
— Хороша надежда, — хмыкнул Кистень. — Мать померла, деда пристрелили, в парня влюбилась, так тот утонул, а теперь и папаша в тартарары провалился.
— Сколько человек входило в экипаж? — крикнул Журавлев, выходя из леса с фонарем в руках.
