Книга Москаль - Михаил Попов

— Вот ты говоришь, тебя выгнали из издательства.

— Это издательство со мной вместе выгнали, — сказал Кривоплясов, пытаясь остановиться, правду он предпочитал говорить, чувствуя крепкую опору под ногами.

— Да–да, помню. Вы снимали этаж у какого–то большого патриота, а он вас выгнал.

— Этот патриот, наоборот, нас терпел, а мы его обманывали, мы не платили аренду полгода, у нас казаки были в начальниках, вешали ему лапшу: мол, мы свои, развернемся — и уж тогда… а когда…

— Да плевать я хотел на это, терпеливы не только патриоты, и опять–таки не в этом дело. Я про то, что вы там издавали.

Кривоплясов опять остановился:

— Да, издавали.

— Согласись, и не обижайся, издавали вы странную литературу.

Кривоплясов продолжал стоять, сопротивляясь попыткам друга увлечь его дальше по кремнистой тропе.

— Чем же странную? Русскую.

— Ну кого вы там издавали… Я придумал название для всего того шершавого чтива, что ты выпускал в свет, обманывая патриотического мецената. Это племенная литература.

— Племенная? Как это? На развод?

Дир Сергеевич остановился и сильно, со злостью помотал головой.

— Не остри, тебе не идет. Племенная — значит литература русских как племени.

Кривоплясов неприязненно молчал.

— У каждого народа есть такие авторы. Больше всего у поляков. Все эти Жеромские, Тетмайеры, Ожешки, Реймонты — нобилиат. Кстати, и у хохлов: Стельмах, Загребельный, Иван Франко, Украинка Леся, Панч, только не журнал, а Петро Панч. Они есть везде, у всякого народа. У всякого племени есть певцы, у каждого племени есть набор комплексов, страхов и упований, и они у всех примерно одинаковы. Вся тайна в том, почему Шекспиры и Сервантесы, к примеру, это не только племенная, но и мировая литература! Вот почему у каждого народа может быть свое государство, но не у каждого может быть своя империя.

— Ты мне лекцию читаешь, Митя?

— А хотя бы и? Прежде чем обижаться, постарайся понять.