мне воздушный поцелуй, прежде чем отойти, но Ройал остался.
– Похоже, все, что я могу сказать, это «не умри», – пожелал он. Он был одним из немногих, кто не пытался меня отговорить и убедить подумать дольше и тщательнее. Друг слегка улыбнулся. – Кого я обманываю? Я даже при всем желании так просто от тебя не отделаюсь.
Насчет этого он был чертовски прав, и я посмеялся, покачав головой.
– Других последних слов не будет? Никаких «остановись и обдумай все хорошенько, Джакс»?
Я идеально передал выражение лица чопорного мистера Знайки, парня, который всегда относился к себе слишком серьезно. Таков уж был Ройал, наш лидер. Он держал всех нас, парней, в тонусе, и так было со школы.
Где-то внутри своей квартиры друг покачал головой.
– Я буду лишь зря сотрясать воздух.
– Почему?
– Потому что ты уже сидишь на этой кровати, – утвердительно произнес он, широко улыбнувшись. – И это говорит мне о многом.
Думаю, так оно и есть, недаром этот парень был моим первым лучшим другом.
– Люблю тебя, чел, – сказал он, постучав костяшками по экрану, и я сделал то же.
– Люблю тебя.
Перед операцией напоследок ко мне заглянул отец, проверить как я и убедиться, что все в порядке. Мэгги тоже пришла с ним ненадолго, и, обняв меня, она произнесла безмолвную молитву. Я никогда не был особо религиозен, но пока она молилась, Клио не выходила у меня из головы. Я всем сердцем хотел, чтобы эти молитвы дошли до нее.
– Большое тебе спасибо, – сказала Мэгги. Казалось, она выплакала уже все слезы, но тем не менее продолжала их утирать. Рик дал ей свой носовой платок, и большую часть дня мачеха проходила с ним в руках. После того как она вышла из палаты, папа подошел ко мне.
– Они так и не дали вам увидеться с ней, верно? – спросил я. Насколько я знаю, никому из нас не дали. Все происходило слишком быстро.
Рик покачал головой.
– Нет, но доктора говорят, что ее состояние до сих пор стабильное.
– Хорошо.
Он кивнул и затем посмотрел на меня так, словно хотел взять меня за руку, и я протянул ему ладонь. Папа сжал ее, притянул меня к себе и обнял, а затем, когда он начал отстраняться, я понял, что продолжаю держать его за плечо.
Я просто задержался в этом моменте и позволил себе почувствовать его. На две секунды я позволил себе полностью погрузиться в осознание того, что это мой папа.
А я его сын.
Чем бы ни был этот момент, он был мне необходим. Просто необходим.
– Ты выкарабкаешься из этого, ты понял меня? – выдавил он из себя и потрепал меня по спине. – Я не собираюсь терять тебя. Мы провели слишком много лет порознь.
Я закрыл глаза.
– Я буду в порядке, – сказал я, схватил его за рубашку и сжал ее. – Я ведь твой сын, верно?
Он кивнул, прежде чем отстраниться и дотронуться до моего лица.
– Да, черт возьми.
Отец хотел было встать, но я удержал его руку.
– Можешь передать это Клио ради меня? – спросил я, снимая свое кольцо. Я отдал его папе. – Просто на случай, если она очнется раньше меня. Я хочу, чтобы оно было у нее.
Я все объясню Клио, как только увижу ее снова. Но я не знал, как скоро это случиться.
Папа внимательно осмотрел кольцо.
– Это какое-то выпускное кольцо?
Забавно, что Клио спросила то же самое. Я кивнул.
– Что-то вроде того.
Я смотрел, как папа кладет его в карман.
– Разумеется. Конечно, если я увижу ее раньше.
– Спасибо.
Он снова пожал мою руку, дотронувшись до плеча.
– Я люблю тебя, сынок, – сказал он, и когда Рик отпускал мою руку, я знал, что он не ждет от меня ответа. Да и с чего бы? Мои родители не думали, что я их прощу. Мама сама сказала мне это.
– И я тебя, пап, – легко ответил я. Потому что я действительно любил его, и пусть между нами все было не просто, пусть они с мамой мне и солгали, я тоже лгал. Я лгал каждый день, когда говорил, что он мне не нужен. Я лгал каждый день, убеждая себя, что ненависть заглушит всю боль внутри.
Но то, что я сказал, то, что почувствовал, доставило мне куда больше эмоций, чем любая ненависть, которую я ощущал к этому человеку. Я словно вдохнул свежий воздух.
Я снова начал чувствовать.
Когда отец посмотрел на меня, его глаза блестели, но он не просил меня сказать еще что-то. Лишь снова коснулся моей ладони.
И больше мне ничего не нужно было.
Папа сопровождал меня до самого лифта, пока не закрылись двери и я не остался под присмотром доктора Филдхаус и ее команды. Отец сказал, что позвонит моим мамам и предупредит их, что операция скоро начнется.
– Передай им, что я их люблю, – попросил я, хоть я уже и говорил им это. Разумеется, я сказал, когда они звонили. Я действительно любил их. И всегда буду любить.
Отец кивнул и помахал мне. После этого мы быстро поднялись в палату, которая, как я полагал, предназначалась только для меня.
И потому мое дыхание перехватило, когда я увидел Клио.
Девушка лежала там, в моей операционной, изголовье ее кровати было приподнято. Она была в медицинском халате, как и я, простыня накрывала ее до талии.
И она была вся в синяках.
Правая сторона ее лица была полностью фиолетовой, под глазами припухлости. Еще Клио подстригли волосы, обрезав их до плеч, а на голове у девушки была повязка, где, судя по всему, ее побрили.
Мой желудок сжался, сердце бешено заколотилось, и моя потребность быть рядом с ней придавила меня, как тяжелый груз. Я хотел оборвать все трубки и взять ее, обнять и защитить. Я хотел, чтобы на этой койке лежал я.
Я так сильно желал, чтобы это был я.
Клио была сопутствующим ущербом во всей этой истории, и когда доктор подкатил меня поближе, я просто не сводил с нее глаз.
– Мы подумали, ты захочешь ее увидеть, – сказала доктор Филдхаус. – Она настоящий боец.
Еще бы. Эта девушка совершила настоящий подвиг, пережив меня и все, что я натворил. Я сглотнул.
– Можно мне прикоснуться к ней?
Я не должен был спрашивать об этом, не имел права спрашивать, но когда доктор Филдхаус кивнул, первое, что я сделал, это потянулся к руке Клио.
Рука была такой же теплой, мягкой и невероятно красивой, как и сама девушка. Я
