Обошёл стол и подошёл к Леониду. На всякий случай отодвинул пистолет в сторону от его рук, старясь не прикасаться пальцами к оружию. Не хватало ещё отпечатки свои на этом стволе оставить оставить.
— Иди за мной, — приказал я и Леонид кивнул.
— Как скажешь.
Только в этот момент я позволил себе наконец вздохнуть с облегчением. С признанием этого ублюдка всё дело против Яны развалится быстрее, чем карточный домик от ураганного ветра.
А Стрельцов может пойти нахер…
Я никак не смог бы услышать звуки шагов в коридоре. Но вот приглушённый хлопок, да. А затем ещё один, через секунду после первого.
Знакомый звук, который мне уже доводилось слышать. Той самой ночью, на складе, когда пришёл за Виктором. Так звучали выстрелы пистолетов с глушителями.
Из-за дверного косяка вышел высокий мужчина в кожаной куртке. Черные перчатки. Надетая на лицо медицинская маска и тёмные очки.
И пистолет в руке, ствол которого уже был направлен в нашу сторону.
Я не замер. Не стал стоять и глупо пялится на неизвестного мне вооружённого человека. Вместо этого я рыбкой прыгнул в сторону в тот же миг, как пистолет выстрелил. Это в кино у героев в такой момент остаётся достаточно времени на то, чтобы ловко и грациозно броситься в сторону и всё прочее. Я же рухнул на пол, скрывшись за комодом. Так ещё и левым плечом налетел на угол комода так, что рука полыхнула болью…
А затем с ужасом увидел расплывающиеся кровавые пятна на своей рубашке. Лишь через пару мгновений до ошарашенного происходящим мозга наконец дошло, что это не моя.
Ровно в ту секунду, когда я посмотрел на лежащего на полу рядом со мной Леонида. Парень хватал ртом воздух, размазывая текущую из ран на груди кровь.
— Нет! Твою мать, только не так! — взмолился я, подтаскивая его к себе и пытаясь зажать раны. — Сука, только не смей…
Леонид дёрнулся и затих. Я посмотрел на лежащего рядом со мной мертвеца, а в голове была только лишь одна мысль.
Конец. Всё пропало. Этот ублюдок был единственным, кто мог с гарантией доказать, что Яна невиновна. И теперь он был мёртв.
— Выходи, парень, — прозвучал голос стрелка. — Или отправишься в могилу за своим дружком.
А, да. Как будто этого мне было мало…
* * *
— Почему⁈
Идущий по коридору их огромных апартаментов отец даже не повернул головы в его сторону.
— Потому, что я так решил, — коротко ответил Волков, подходя к дверям своего кабинета и открывая дверь.
— ОН УДАРИЛ МЕНЯ! — едва не заорал Даниил, врываясь внутрь вслед за отцом.
Он толкнул дверь с такой силой, что та ударилась о стену.
— И? — спросил Волков, подходя к своему столу и положив на него папку с бумагами, подписанную Рахмановым.
— И⁈ — тупо повторил Даниил, глядя на то, как его отец подошёл к бару у стены и взял графин с коньяком. — Ты издеваешься⁈ ОН ПОСМЕЛ ПОДНЯТЬ НА МЕНЯ РУКУ!!!
Это был даже не крик. Скорее визг раненого и испуганного животного. Барон поморщился, наливая себе выпить.
— Какое же ты грёбаное ничтожество.
Тихий голос отца прозвучал подобно пощечине. Даниил дернулся, словно от настоящего удара. Настолько сильно было отвращение в голосе отца.
— Ч… что?
— Знаешь, наверное, мне стоит извиниться перед тобой, — устало произнёс барон, а затем одним глотком осушил бокал, позволив дорогому коньяку огненной каплей скатиться по языку. — Где-то… где-то я допустил ошибку.
— Какую ещё ошибку⁈ — дрожащим голосом спросил его младший сын, окончательно не понимая, о чём именно говорит его отец.
— Ошибку в вашем воспитании, — покачал барон головой. — Артём и Максим… они хоть что-то могут. Ты же… ты просто ни на что не способный, злобный и поганый жадный сопляк.
— Нет… — прошептал его младший сын. — Нет! Это…
— Это так, Даня, — со вздохом сказал отец, достал из кармана пузырёк таблеток, вытряхнул пару на ладонь и проглотил, а затем налил себе ещё одну порцию коньяка. — Даже смешно. Я сегодня видел этого парня, который отделал тебя, как жалкую девку. Он стоял прямо предо мной. Точно так же, как ты сейчас. Такой гордый. Не желающий склонять головы. Он смотрел на меня без страха, даже не смотря на всё, что, вероятно, его дружок Лазарев мог ему про меня рассказать. И, знаешь, что? В его взгляде были гордость за то, кто он есть.
— Я не понимаю, зачем ты говоришь это…
— Конечно не понимаешь, Даня, — грустно усмехнулся Волков и залпом выпил налитый себе коньяк. — Ведь ты же такой же тупой, как и твоя мать. В какой-то момент я даже пожалел, что именно ты мой сын, а не этот Рахманов. По крайней мере, он знает себе цену. А, всё, что знаешь ты — исключительно ценность денег. Моих денег.
Стеклянный бокал опустился на столешницу. Волков подошёл к креслу и с облегчением сел за стол на глазах у сына. Даже простая ходьба начинала утомлять его настолько, что мыли об удобном кресле начинали казаться ему блаженными.
Даниил не сдвинулся с места. Всё внутри него горело от злости и обиды. Сказанные отцом слова буквально разъедали его изнутри.
Увидев выражение на его лице, губы барона растянулись в подобие грустной улыбки.
— Бесконечные вечеринки. Гулянки. Дорогие машины. Эти шлюхи, которых ты водил в мой дом. Выпивка. Даже наркотики и скандалы, который ты постоянно устраивал. Я прощал тебе многое. Но больше я это делать не намерен.
— Папа…
— Ты больше не получишь денег. Никаких. Ты ничего не добился в этой жизни. Абсолютно. Ноль. Пустое место. И вот за это, я прошу у тебя прощения, Даня. Мне жаль, что я плохо воспитал тебя. Но, надеюсь, что я смогу это исправить…
