Книга Возвращение - Готлиб Майрон

Угловой кабинет более не залит солнцем. Оно висит низко, касаясь горизонта, и его скользящие лучи не раскаляют песок. Пустыня расслабилась и не извергает из утробы своей рябь раскаленных экскрементов. Мне захотелось увидеть настоящие не отфильтрованные защитным стеклом цвета засыпающей пустыни, и все тот же молодой мягкий голос донесся до меня:

– Хочешь взглянуть?

Ее переход на «ты» равносилен электрическому шоку.

Мы вышли из кабинета навстречу окровавленному закату. Воздух за окном кристально прозрачен, мутные скалистые горы приблизились, четко очертились и покрылись радужными ликами разноцветных минералов, сохранив натуральные цвета в лучах кумачового солнца. Выветренное отверстие в скале походит на скачущую лошадь. Аккуратно расчесанные пряди красного песка напоминают громадную зебру.

– Сегодня особенно красивый закат, – говорит Юваль. – Я называю этот пейзаж Закат Красной Зебры. Кто говорит, что пустыня скучная, ничего не понимает.

Мы одни в просторном коридоре. Я стою напротив окна, Юваль чуть сзади, совсем рядом, почти касаясь меня так, что я ощущаю ее тепло, осязаю аромат густых черных волос и, повернувшись к ней, вижу ее смуглую шею и блеск, который может поселиться только в очень темных глазах.

Мы стоим неподвижно, наблюдая солнце, коня, готовящегося выпрыгнуть из плоти скалы, красную рябь песка. Я продолжаю наполнять все еще жадные легкие. Как долго? В измерениях доверия, незнакомого и желаемого – долго и желалось еще и еще дольше.

– Готов продолжать? – спрашивает она.

Я киваю, и мы возвращаемся в угловой кабинет.

– Как ты думаешь, пыталась ли она менять его? – спросил я

– Не ожидай услышать ничего, что сам не знаешь. Она любила его таким, каким он был, и любила за это. Был бы другим, возможно, не обратила на него внимание. Надо быть Ароном, чтобы Дарья полюбила. Она знала то, что мало кто знает. Женщина не может изменить мужчину.

ЮВАЛЬ (ОТКРОВЕНИЕ)

– Если бы она ответила на любой твой вопрос, о чем ты бы спросил прежде всего? – спросила Юваль.

– От чего она должна была защищать меня?

– Ты знаешь ответ, – уверенно говорит Юваль

– Не знаю, только догадываюсь.

– И ты догадываешься, что означает «не торопись».

– Моя инстинктивная реакция не всегда правильная. Поэтому она постоянно напоминала не торопиться действовать по ней.

– А какой инстинкт был у тебя?

– В зависимости от ситуации. Всегда разный. Я правильно понимаю вопрос?

– Твой инстинкт всегда был правильный, более того – безупречно правильный. Ты хорошо знал, и окружающие постоянно напоминали – как ты похож на нее. Но никто никогда не говорил, как сильно ты походил на отца. Это вселяло в нее панический ужас потерять тебя. Она заметила это в раннем детстве. Твоя первая реакция была его, вторая – ее. Она признала в себе бессилие изменить его и считала предательством не изменить тебя.

– Насколько она преуспела в этом? – спрашиваю я.

– Это вопрос не ко мне.

Юваль ждет.

Я не поддаюсь. Она не торопится, не уходит от темы и готовится остановить меня, если только я попытаюсь увильнуть. У меня были серьезные сомнения, имею ли я на это право, но к этому моменту настолько доверял Юваль – и не было ничего, чем я не мог поделиться с ней. В дополнение ко всему я обещал ей откровенность.

– За несколько дней до смерти Антон – он знал, что его жизнь исчисляется днями – сказал ей, что он просил, нет, умолял Арона стоять в стороне, не вмешиваться после угроз, полученных Ароном. На что тот ответил: «Это не Антон, а гордость Арона, и нет такой силы в природе, которая может остановить его». Чуть погодя добавил: «Есть, но здесь ее нет. Она очень далеко». По ее взгляду, брошенному на меня, я понял – она отдала бы многое, чтобы я не слышал это откровение.

– Ты хочешь сказать: отец был готов к тому, чтобы она изменила его и тем самым спасла ему жизнь. Я правильно понимаю? – переспрашивает Юваль.

– Во всяком случае, это следовало из слов Антона. Но для меня это всегда оставалось загадкой. Если он понимал, что можно измениться, при его уме и силе характера зачем ему нужно было, чтобы она его меняла? Почему он сам не менял себя? – обращаюсь к Юваль за помощью.

– По его шкале ценностей это означало унизить себя, и он не сделал бы это, чтобы выжить, но возможно сделал бы это ради нее. Но это всего лишь предположения, – заканчивает Юваль.

Юваль молчит, предоставляя мне возможность привыкнуть к мысли, что только что я доверил ей мамину тайну, и у меня нет уверенности, что имел на это право.

– Папа не ожидал, что она изменит его, но признавал, что она имеет эту власть над ним, а она то ли это не поняла, то ли не приняла, – впервые произношу вслух слова, которые прятал от всех. Если бы мог, то спрятал и от самого себя.

Юваль встала с кресла, подошла ко мне и, взяв за руку, повела к софе. Мы сели рядом, держась за руки, и некоторое время сидели рядом молча.

– Не думай об этом и не принимай к сердцу. Я знала это от нее. У Дарьи было два панических страха. Услышать твой вопрос «почему она не спасла его?» и второе – потерять тебя.

– И все-таки она меня потеряла, – грустно подвожу итог.

ЧЕТЫРЕ ДНЯ

– Да. Но сохранила себя для тебя, – Юваль говорит загадками, но это уже не вызывает удивления. Женщина, разгадывающая загадки загадками – что в этом нового или необычного?!

– Я знаю, как она провела четыре дня, предшествующие тому звонку, когда не узнала тебя, – неожиданно тихо произнесла Юваль.

– ?..

– В один из тех дней она была здесь. Остальное время посещала аналогичные клиники. Так она объяснила мне цель визита – женщина потеряла память и Дарья ищет профессионала, способного извлечь из нее важную информацию. От этого может зависеть благополучие, а возможно, и жизни других людей. Это звучало претенциозно, но в профессиональном аспекте очень для меня привлекательно.

– Какие-нибудь детали? Хоть что-то объяснила?

– Ничего. Только дала обещание, что женщина будет содействовать.

– Как она могла обещать такое? Понимала ведь, что вернется сюда другим человеком.

– Когда я встретилась с ней во второй раз, все, о чем она говорила ранее, приобрело новый смысл. Я задала себе этот же вопрос. У меня и по сей день