хорошо встретить настойчивого любимого и убедить его, что прошлое нужно оставить в прошлом. Они ещё будут счастливы, но для этого не обязательно сплетаться судьбами и следовать общим курсом.
Вилайлай и сама так чувствовала. Ей хотелось поскорее вернутся в своё тело в Землях Богов, продолжить путь легендарного даоса пути бессмертия. Она искала силы и знаний, а возврат к Лайту, каким бы милым и трогательным не было их совместное прошлое этого не заменить. Именно для убедительности Черный дала Вилайлай ментальные способности. С ними она любого мужчину скрутит в бараний рог. Да, на женщин механизм убеждения работал намного слабее, но все ещё можно было узнать о чем они думают, если разобраться в хаотических вспышках мозаичного женского мышления, которое никогда не выделяет суть, в угоду многозадачности, и фрагментарно занято всем и сразу.
Вилайлай спешила к выходу из замка, чтобы попытаться ментально обработать командира дворфов и убедить их спокойно занять замок, расслабиться и отдохнуть, но осуществить задуманное миниатюрной девушке с пепельными волосами так и не удалось. Применение легендарных боевых техник по площади она уже различала по сопровождающим разрушения звукам.
Направившись на стену замка, Вилайлай увидела, как выстроившиеся ровными рядами боевые машины, лишь начавшие пристрелку и не нанесшие замку никаких существенных повреждений были прямо на её глазах смяты и превращены в подобие фарша вместе в охранявшими их воинами.
"Что это за чудовищная техника?! Как Лайт успел и здесь стать таким сильным?" — потрясенно подумала девушка. Черный о его уровне силы не сообщила. Она вообще сказала, что это будет мир магии, такой, как тот, в котором она родилась и провела большую часть своей жизни ожидая новой встречи с Лайтом.
"Лайт, если бы ты появился сам, как обещал, а не заставил меня искать любой встречи с Небесными богами, так как моя долгая и одинокая жизнь подходила к концу и я не могла тебя подвести, мы могли бы быть счастливы. Сейчас я слишком обязана Черной, чтобы нарушить наш договор. Прости."
* * *
Грозная армия дворфов была втоптана в грунт, превращена в фарш, в котором смешались кони и люди менее чем за тридцать секунд. Лишь жалкие единицы счастливчиков не попали в зону поражения "Армагеддона". Пусть бегут, нет времени их ловить, я лечу к любимой.
Кстати, название неимоверно мощной, усовершенствованной кровавой технике разрушения я придумал сам, а точнее взял из "Башни" моей первой по-настоящему любимой компьютерной игры. Заклинание пятого уровня не щадило никого, ни своих, ни чужих. Оно наносило чудовищный урон каждому существу на поле боя и подходило к тому, что видел я со своего ракурса.
Так как я и был источником этой разрушающей силы, то меня она, конечно же не коснулась, зато коснулась сердца впившейся в быстро меняющийся горизонт девушки, которую я подметил чуть ранее. Она зачарованно следила за смертоносным могуществом боевого мастера пика легендарного ранга. К ней я и направился, чтобы уточнить, правильно ли я взял курс. Мне нужно было попасть в Алессию, столицу Королевства Эльфов, чтобы отыскать Вилайлай, и что-то мне подсказывало по скоплению дворфской армии, что я был на правильном пути.
Встреча с незнакомкой стала для меня сильнейшим разочарованием. Вот уж не думал, что желанная встреча с Вилайлай закончится ссорой и полным разрывом отношений. Она назвала меня по имени и я понял, что эта странная и в подметки не годящаяся моей Длинноушке оболочка и есть её новое тело.
Я имел глупость завить об этом вслух и выслушал в свой адрес всё, что Вилайлай думала о том, что я вырвал её из успешной инкарнации на Землях Богов. Она видите ли, тоже имеет свои мечты, цели и нянчиться со мной, а точнее играть в любимых у неё нет никакого желания. Она это не выбирала, но я заставил даже её покровителя подчиниться.
Конечно, мы вдвоем были неправы, погорячились, у меня даже возникло желание прервать её вынужденную инкарнацию, раз уж она так несчастлива. Я готов был рвать и метать от боли и разочарования, ведь я попросил у Создателя мирок, где мы оба будем счастливы. Я же не знал, что чувства Вилайлай давно остыли, я стал для неё никем и теперь она сама жаждет стать богом, но уж точно не для того, чтобы мы бесконечно были вместе. Встал вопрос, что же делать дальше? Я ошибся, на сердце рана, но все ещё тянуло объясниться с любимой, услышать от неё слова утешения, и девушка с пепельными волосами, словно услышав мои мысли, предложила попробовать всё сначала, забыв о прошлом.
Я согласился, тем более, что чувствовал себя таким несчастным и одиноким, словно во всей вселенной не осталось никого, кто смог бы меня утешить. Мы попробовали заново познакомится, словно я принц Виго Тартский, а она принцесса Шантия Алессийская. Слово за слово и беседа случайно привела нас к Лайту младшему. Тут-то в беззаботной и холодной Шантии что-то сломалось. Какая-то старая кровоточащая рана опять вскрылась и глаза её наполнились слезами. Потом бочок прорвало и я она рыдала, как тогда, когда я воскресил его в "Перекрестке миров".
Я подставил плечо и в перерывах между рыданиями услышал:
— Лайт, думаешь мне легко? Вид тебе мой не понравился, волосы не те, а ты все время был разный! Я только по мелочам, знакомым крупицам во взгляде, голосе и жестах догадывалась, что это ты ко мне вернулся. После второй смерти Лайта младшего я ждала и искала тебя сотни лет. Я заглядывая всем окружающим существам в глаза в глупой надежде, что незнакомец вдруг скажет: "Привет, это я — Лайт, прости, я немного опоздал, заплутал в дороге, но я здесь, я вернулся, теперь все будет хорошо."
Я состарилась в одиночестве, стала дряхлой и жалкой, но все равно продолжала тебя искать, даже с ужасом опасаясь, что ты не узнаешь меня при встрече, что уже давно забыл обо мне в объятиях другой. Я молила богов дать мне ещё времени, чтобы вернувшись, ты не страдал от того, что мы так и не встретились!
— Прости, ты права. Я всегда знал, кого я люблю и кого ищу, хотя сам ни разу не предстал перед тобой прежним. Прости, ты ждала намного дольше меня, а я так и не пришел, но я никогда не забывал о тебе и вернулся так быстро, как только смог. К сожалению, в разных мирах время течет по-разному. У меня прошел год, а у тебя пятьсот. Раз