– Согласен, – сказал Мика. – Хотя мне, можно сказать, повезло: первые семь лет моим соседом был спокойный старик. Но потом он умер. Статья у него страшная, но поговорить с ним было о чем. Иногда он мне заменял радио. И волну даже переключать не хотелось.
– Вор в законе какой-нибудь? – предположил Вэл.
– Да, из тех.
– Я тоже много кого перевидал, – сказал Дэн. – Какая-то текучка – то один, то другой… Столько психологических портретов нарисовал… Случались и странности. На пятый год меня посетил подозрительный тип. Сказал, что может вытащить меня из тюрьмы хоть завтра, но домой я все равно не попаду – он якобы заберет меня в живописное место для реализации какого-то секретного проекта.
– Да уж, чего только не случилось за эти десять лет… – Вэл почесал густую бороду и мечтательно отвел глаза, словно припоминая лучшие моменты жизни.
– И он был не с зоны. Представился адвокатом по фамилии… дай бог памяти… Жданов. Владислав Жданов. К вам не приходил такой?
Мика покачал головой.
– А ты что?
– Я тогда уже предполагал, что нас могут освободить раньше назначенного срока и мне нужно будет забирать детей из детдома. Признаться, соблазн поверить ему был велик. Он предлагал взять на себя заботу о детях, обеспечить их всем необходимым до совершеннолетия. Но я не повелся на его странные, но заманчивые обещания.
– А с Надей что?
– Ей поставили шизофрению. Лечат-лечат – вылечить не могут. Потому что так не лечат! Антидепрессанты медленно убивают. Я ведь ее почти вылечил тогда. Любить человека надо сильно, не бросать, не предавать, слушать каждую мелочь, угадывать желания, верить. Боюсь представить, в каком она состоянии сейчас. А попасть к ней сложно. Когда ее признали недееспособной, опекуном был назначен ее отец. При госпитализации он составил список нежелательных посетителей, и на первом месте там я. Сейчас он умер, поэтому буду подавать на опекунство. Под шумок, может, разрешат свидание. Только бы поскорее, а то у меня такое чувство, что каждый день на счету!.. Парни, простите, что гружу вас, но со мной сидел один нейрохирург. Не спрашивайте, как он там оказался. В общем, он сказал, что в пятидесяти процентах случаев то, что мы называем психическим отклонением, – это результат патологий развития мозга, и в восьмидесяти процентах из этих пятидесяти случаи операбельны. Вы не представляете, чего мне стоило высидеть последующие два года после этого разговора! Надин мозг никто никогда не обследовал. Для этого, видите ли, нужны сильные головные боли или как минимум галлюцинации. А тому, что ей мерещатся звуки и запахи, я значения не придавал. А тот врач мне по полочкам разложил, что все это верные признаки опухолей и дисфункций в мозге. – Дэн для убедительности постучал кончиками пальцев по своей бритой голове.
– Если ты сможешь вернуть Надю и детей, то я искренне за тебя порадуюсь, – отозвался Мика.
– Настолько далеко я не загадываю. Вернуть их домой – да, это задача минимум. Воссоединиться семьей – моя мечта. Но ушедших лет не вернуть.
– Это точно.
– Как Эля?
– Я сегодня звонил ее подруге Нонне. Ох, она меня никогда не любила! Но, на удивление, сдержанно поговорила со мной. Я, правда, быстро понял почему. Она решила, что мне до Эли уже не добраться. Она живет в Лос-Анджелесе, вышла замуж. Нашу дочку зовут Жаклин. А теперь у нее есть еще и сын.
– М-да-а, – протянул Вэл.
– Мы просрали наши семьи, наших детей и их детство, – заключил Дэн.
– Жаклин десять лет. Я хочу увидеть ее. Хочу просто увидеть свою дочь. Как так вышло, что Эля лишила меня двоих детей, а теперь воспитывает двоих же с другим мужчиной?
– Будут у тебя еще дети. Не связывайся больше с этой Элей. Она отреклась от тебя уже на первом заседании суда, – напомнил Вэл.
– Как и остальные девушки, – заметил Мика.
– Да, как и остальные. Только Надюху можно понять – ей совсем дурно стало от этого всего.
– А Эля была беременна, тоже гормоны, все дела, – попытался оправдать бывшую подругу Мики Дэн.
– Ну да. Только у Сью не было уважительной причины повести себя, как последняя стерва, – подытожил Вэл.
– Расслабьтесь, что за соревнование началось? Ни одна женщина в здравом уме не станет поддерживать тех, кто сверкает на том видео, – сказал Мика.
– А как же любовь? – не унимался Вэл. – И кстати, Алиса нас очень неплохо поддерживала, хотя знала не так уж хорошо.
– Она профессионал, это ее работа. К тому же ты говорил, что она была влюблена в тебя по молодости, – сказал Дэн.
– Но в вас-то не была. Она не просто поверила нам, но еще и раскрыла глаза на то, как на самом деле могли обстоять дела. Не мы уверяли ее в нашей невиновности, а она нас.
– Повторюсь, она профессионал, – настаивал Дэн. – Палыч сделал нам хороший прощальный подарок.
– Именно прощальный. Он писал мне несколько месяцев. С каждым письмом фразы становились все суше и короче. А потом перестал писать. А я через него узнавал, как у Сюзанки дела.
– Я поеду в Калифорнию, – заявил Мика, бахнув об стол пустой кружкой. – Сначала в Сан-Франциско к папе, а оттуда в Лос-Анджелес. Не ради Эли – я хочу увидеть дочь. Не знаю, что у меня будет дальше – пятый десяток все-таки. Но я не могу взять и забыть о существовании дочери.
– Ну, не знаю, – усомнился Дэн. – Твоя дочь растет в полной семье, что ей даст твое появление? Это мои, как сироты, десять лет промаялись по казенным учреждениям при живых родителях. Хорошо, их хоть не разделили за это время.
– Может, я эгоист. Даже скорее всего. – Мика потрепал отрастающие волосы. – Но я не могу не думать о том, что, если бы Эля не сделала аборт, этого всего вообще не случилось бы и у меня был бы как минимум один ребенок, в воспитании которого я принимал бы участие.
– Я думал, ты отпустил эту ситуацию, – произнес Вэл.
– Десять лет назад так и случилось, хотя поначалу я на Элю даже смотреть не мог, винил ее. И сейчас опять не могу.
– Если бы жизнь была генеральной репетицией и ее можно было бы переиграть, у нас появилось бы очень много работы, – философски заметил Вэл.
4
Женщина восьмидесяти двух лет выключила телевизор, услышав стук в дверь. Вот уже года четыре некому починить звонок! Чересчур шустро для своего возраста она просеменила в прихожую, приподнялась на цыпочки, посмотрела в глазок и растянула старческий беззубый рот в довольной улыбке.
Открывая дверь, старушка уже вовсю приветствовала свою гостью:
– Сюзанна, милая! Ты все хлопочешь? Это лишнее! Я еще не съела то, что ты привозила неделю назад! Холодильник полный!
– Бросьте, Лидия Васильевна, не все продукты могут храниться неделю. А мне несложно, я по пути заскочила.
– Ну, конечно! – Пожилая женщина с умилением наблюдала за молодой, пока та скидывала с ног зимние сапоги и снимала пуховик. – Знаю я твое «по пути»! За свежим хлебом я и сама прогуляюсь… Но я так рада тебя видеть, девочка моя, дай обниму тебя!
