возможности своим крайне небогатым словарным запасом польского. Он объяснил, что является художником и хочет принять участие в небольшой выставке.
– О, артыста! – обрадовался полицейски. – Вем еднего артысту. Ма на име Яцэк Урбаньски. Може, пан ве такего?
На всякий случай Слепой ответил, что фамилия ему, кажется, знакома. И, как выяснилось, зря. Мужичок добрых минут пятнадцать травил всякие байки про этого своего соседа и его страшно сварливую жену. И в итоге отметил, что искусства Яцэка он не понимает, но выпить с ним очень приятно.
– Простите, а много еще осталось до Кракова? – поинтересовался Глеб.
Водила ответил, что нет. Но тут же, к неудовольствию Слепого, вспомнил, что планировал по дороге заехать к какой-то своей родственнице «на печурки».
Если честно, Глеб слабо понял, куда этот коп собрался заезжать и зачем. Ясно для него было только одно: в пути до Кракова его ждет очередная задержка.
Правда, водила тут же честно предложил ему высадиться и снова попробовать счастья «злапать самохуд». Но Глеб от этого варианта решительно отказался. Вспомнив о том, сколько он уже проторочал на трассе без движения.
* * *
Проехав еще с десяток километров, машина свернула на узкую дорогу, петлявшую по полю и вскоре приведшую в маленькую опрятную деревеньку. Как объяснил фараон, его родственница жила не здесь, а чуть дальше.
В пути они мило болтали о всякой всячине. Глеб охотно поддерживал разговор. И вовсю интересовался, как живется полякам после вступления в Евросоюз, вкусное ли у них пиво и правда ли, что польки – самые красивые девушки в мире.
Водила вдруг захотел узнать, правда ли то, что русские когда пьют, не закусывают, а занюхивают волосами соседа.
Глеб улыбнулся и провел по своей голове, волосы на которой еще не успели отрасти:
– Нет, неправда, у нас все лысые.
Эта шутка явно понравилась хозяину машины, и он, на миг выпустив руль, даже похлопал Сиверова по плечу.
Глеб был приятно удивлен. С этим милым человеком они были знакомы всего от силы полчаса, но уже почти успели подружиться. Вот, оказывается, в чем прелесть такого способа путешествий!
Но когда общительный полицейский стал травить очередную байку, Глеб вдруг услышал звонок телефона – это ожил мобильник Турбина.
Слепой извинился и вытащил телефон. На экране был высвечен российский номер. И подпись: «Артур».
У Глеба было всего пару секунд на то, чтобы продумать план действий. Очень хотелось ответить. Но можно было испортить дело. Его голос совсем не похож на турбинский. Неизвестный Артур тут же заподозрит неладное.
Поэтому Слепой нажал на клавишу с перечеркнутой трубкой. После этого он набрал «эсэмэску»: «Попали в аварию не могу говорить пиши смс давай через два часа в другом месте». И отправил ее по определившемуся телефону Артура.
Фараон мило шутил и сам смеялся своим шуткам, совсем не обращая внимания на то, что Глеб теперь его слушает крайне невнимательно. И действительно, сейчас ему было не до историй о рыбалке.
Слепой ждал. Эти минуты стали для него особо тягостными. Может статься, он допустил какой-то промах, и Артур не ответит. Тогда свидеться с ним получится не скоро. Он снова ляжет на дно и объявится в самом неожиданном месте.
Глеб уже почти решил, что так оно и случилось, когда телефон Турбина снова зазвенел. На экране было сообщение: «В три в баре алхимик в казимеже».
У Слепого мигом отлегло от сердца. Одобрительно кивнув своему благодетелю, он взглянул на часы. Было уже около двенадцати. Значит, время оставалось. Но не так и много.
* * *
Родственница полицейского, приходившаяся ему то ли теткой, то ли кумой, оказалась добродушной полноватой женщиной. Увидев их машину из окна своего маленького домика, она выскочила навстречу.
– Вот, проезжал мимо – решил заглянуть на обед, – пробасил фараон, обнимая ее. – У тебя, наверно, уже все готово. Супчик там, колбаски…
– Да будет тебе уже, старый обжора, – отмахнулась от него хозяйка. – Смотри-ка, гостя привел! Это тоже какая-нибудь ваша ищейка?
– Да нет, он русский, – улыбнулся полицейский. – Так что не наша.
– Не ваша? Значит, из КГБ! – всплеснула руками женщина.
– Вы совершенно правы, – подтвердил Глеб, вызвав этим у обоих взрыв хохота.
– Да нет, он художник, – махнул рукой водитель.
– Правда? – обрадовалась пани. – А можно ли взглянуть на ваши работы?
Глеб немного замялся. В руке у него был футляр, в котором лежали холсты. Начать выкручиваться значит вызвать подозрения. Оставалось только одно…
«Спокойствие и только спокойствие», – произнес про себя Сиверов.
Он раскрыл футляр, вытащил оттуда один из холстов и развернул его. Глебу было сложно побороть волнение. Ведь в его руках был мировой шедевр.
На картине были изображены три петуха. Один уткнулся носом в землю, второй бежал на своих тоненьких лапках, а третий взмыл высоко в небо и парил над одноэтажными домиками, шпилем ратуши и широкой речкой, текущей через небольшой утопающий в зелени город.
«Да, Шагал – великий мастер», – подумал Слепой. Глебу и самому было очень интересно посмотреть на плод «своего» творчества.
Но все же Сиверов слегка конфузился. Ведь он выдавал полотна великого живописца за свои.
Но у польских друзей эта картина вызвала отнюдь не восхищение. Судя по всему, людьми они были простыми, и модернистской живописи не понимали. Поэтому и причину его конфуза объяснили для себя по-своему.
– Да, смешная картинка, – произнесла пани. – Петух хорошо нарисован. Только большой какой-то.
– Ничего, думаю, со временем ты научишься рисовать, – приободрил Глеба полицейский. – Так что не волнуйся. Для начинающего неплохо.
– Спасибо, – кивнул им Сиверов. – Буду стараться.
– Кстати, а как твоя фамилия? – спросила у него хозяйка. – А то, может, буду потом гордиться…
Глеб на миг призадумался. Если честно, он и сам не знал свою фамилию. Но на обратной стороне холста было выведено ровными буквами: «Иван Истомин. Летучий петух».
* * *
Вкусный обед заставил Глеба ненадолго забыть обо всех делах. Самое интересное, что в этом доме принимали его как своего. Хотя они даже не познакомились, и Сиверов
