В трубке зазвучали короткие гудки. Я их не слышал. Голова шла кругом. Получить доступ в Центральный архив ФСБ России, о таком можно было только мечтать. Я бросил взгляд на часы; до отправления поезда Йошкар-Ола — Москва оставалось меньше десяти часов, я пригласил к себе заместителя — полковника Владимира Жирнова и, поручив ему взять на контроль текущие оперативные вопросы и подготовку к американской инспекции, сам прошел в спецбиблиотеку отдела. Просмотрев всю литературу, я не нашел ни слова о Смерше. Складывалось впечатление, что его вообще не существовало в истории отечественных спецслужб. Пришлось обратиться к фундаментальным трудам, в дивизионной библиотеке нашлось два многотомных издания о Великой Отечественной войне. И снова поиск не дал результата. Чья-та безжалостная рука, казалось, навсегда вычеркнула Смерш.
Оставался еще один источник — Интернет. Я погрузился в его информационное море и едва не захлебнулся в мутных инсинуациях о Смерше. Во мне все восстало. На память приходили беседы с участниками войны, ветеранами-контрразведчиками подполковниками Федоровым, Васильевым и старшиной Дроздовым. Их скупые рассказы о том суровом времени никак не вязались с «исследованиями» предателей Резуна (Суворова), Гордиевского и других, певших с чужого голоса — голоса спецслужб США и Великобритании. Ответ-отповедь я рассчитывал найти в Центральном архиве ФСБ — управлении РАФ.
Перед отъездом, заслушав полковника Жернова по вопросу подготовки к американской инспекции на объектах дивизии, я отправился на вокзал. По пути заехал домой, поужинал и прихватил в дорогу книгу Владимира Богомолова «Момент истины». В ней, по словам ветеранов Смерша Дроздова и Васильева, в художественной форме нашла отражение деятельность сотрудников Смерша.
В купе я оказался один и, заказав чай, погрузился в захватывающий мир героев Богомолова. Прочел книгу на одном дыхании и под убаюкивающее покачивание вагона не заметил, как задремал. Проснулся от запаха кофе и глянул в окно. За ним мелькали заснеженные пригороды Москвы. Зима и здесь проявила свой суровый нрав. Метель, бушевавшая накануне, занесла дачные домики почти по крыши. Монотонный пейзаж оживляли сельские церкви, они напоминали пасхальные куличи. Стрелки часов показывали 8:18. Солнце поднялось над макушками елей и озорными зайчики беззаботно скакало по купе и нежным теплом ласкало лица пассажиров.
Хорошая погода и крепкий кофе прибавили мне настроения. Я торопил встречу с генералом Безверхним, мысленно набрасывал план беседы и не заметил, как справа возникла платформа Казанского вокзала. Пассажиры потянулись на выход. Я присоединился к ним. Людской водоворот подхватил меня, закрутил, вынес к метро и через двадцать минут выплеснул на Лубянскую площадь.
До назначенной встречи с генералом Безверхним оставалось около часа, я зашел в кабинет генерал-майора Анатолия Сердюка. Он сыграл важную роль в моей судьбе, помог вернуться с Украины в Россию и восстановиться на службе. Анатолий Алексеевич принял меня радушно, за чаем с башкирским медом живо интересовался обстановкой в отделе, положением дел в семье, спросил о здоровье ветеранов Густава Федорова, Виктора Трындикова и дал рекомендации по предстоящей встрече с генералом Безверхним. До нее оставалось десять минут. Поблагодарив Сердюка за советы, я поднялся в приемную руководителя военной контрразведки.
Она находилась на седьмом этаже здания № 2 на Лубянке. Из соседней комнаты — дежурной службы доносились непрерывные телефонные звонки. Офицеры принимали доклады из управлений по военным округам, флотам и полигонам. Интенсивность звонков говорила: после лихолетья 90-х годов российская армия уверенно становилась на ноги. Вместе с ней набирала былую силу и военная контрразведка.
Поздоровавшись с дежурным, я представился. Он обратился к списку посетителей, кивнул на диван и предложил:
— Присядьте, генерал Безверхний освободится и примет вас.
Я остался стоять и пробежался взглядом по приемной. Мое внимание привлекли фотографии тех, кто на протяжении 85 лет руководил отечественной военной контрразведкой. Их было 28. Девять, выполняя волю советских вождей, впоследствии сами стали жертвами чудовищных репрессий и были расстреляны. Десятый — Николай Селивановский, ему выпала горькая участь быть заложником в аппаратной борьбе советских вождей. Без вины виноватый он провел два года во внутренней тюрьме на Лубянке, впоследствии был реабилитирован. Одиннадцатый — Анатолий Михеев, погиб на фронте в рукопашной схватке с фашистами осенью 1941 года. Остальные руководители военной контрразведки благополучно завершили службу. Двое в свое время возглавляли: Виталий Федорчук — КГБ СССР, а Петр Ивашутин — ГРУ Генштаба Министерства обороны Советского Союза.
Генерал-лейтенант Александр Безверхний стал 29-м руководителем военной контрразведки и получил назначение на столь ответственную должность в 50 лет. Начинать работу ему пришлось в один из тяжелейших периодов в жизни страны, когда на развалинах некогда могущественного Советского Союза в муках зарождалась молодая российская государственность. Вместе с ней происходило становление новых институтов власти и военной контрразведки в частности. Охотников сделать ее «карманной» нашлось немало. Поэтому первым ее руководителям: генералам Алексею Молякову и Владимиру Петрищеву понадобились дар Златоуста и хитрость Одиссея, чтобы не допустить этого.
Мой взгляд, пробежавшись по фоторяду, снова возвратился к фотографии руководителя Смерша — Виктора Абакумова.
— Товарищ полковник! — обратился ко мне дежурный и предложил: — Проходите, генерал Безверхний освободился.
Справившись с волнением, я открыл массивную дверь, оказался в просторном тамбуре и вошел в кабинет.
Яркий солнечный свет свободно лился через три огромных окна и теплыми бликами поигрывал на деревянных панелях большого прямоугольного кабинета. Дальнюю его стену занимала карта мира. Та ее часть, что не была закрыта шторкой, пестрела множеством загадочных разноцветных обозначений. Они говорили: интересы военной контрразведки России простираются далеко за пределы границы. У левой стены стаял большой книжный шкаф, за стеклами тускло поблескивали корешки фолиантов. Из глубокой ниши выглядывал сейф, за его содержимое любая разведка отдала бы многое. На рабочем столе, рядом с электронной панелью, горкой высилась стопка папок. Строгость обстановки смягчалась любительской, от того еще более трогательной фотографией юноши. Она занимала центральное место на журнальном столике. В юноше угадывались черты самого Безверхнего.
Мой взгляд остановился на хозяине кабинета. В спортивной подтянутой фигуре не было и намека на начальственную сановность. Высокий, открытый лоб говорил о недюжинном уме, а крепкий подбородок — о твердой воле. Спокойный взгляд карих глаз, в глубине которых таилась лукавая улыбка, не оставлял сомнений: каждое решение генерала Безверхнего было глубоко продуманным и имело «изюминку». И если бы не строгая военная форма, то он скорее походил бы не на беспощадного к шпионам и террористам руководителя военной контрразведки России, а на художника
