он хотел узнавать, пока она лежала, довольная и улыбающаяся, в его постели.
— Да, — сказала Хонор. Она поняла, что не Эймос монстр, который преследовал её. Тот лишь посадил её в клетку.
Выйдя из сверкающего вертолёта, она подождала, пока Дмитрий присоединится, а затем повела их в недра ада. Здание было увешано знаками «Вход воспрещён», но она прошла вперёд к внутренней двери, которая вела в подвал с цементным полом.
— Он сказал мне, — прошептала она, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, — что планирует отремонтировать это место, превратить в старомодный салон, где собирались бы только избранные, но сначала он должен убедиться, что у всех гостей подходящий аппетит.
И эти аппетиты означали, что Хонор почти умерла ещё до того, как Эймос покрасил стены, не говоря уже о замене покрытого плесенью ковра и сломанных половиц. Мужская рука взялась за дверную ручку.
— Я войду первым.
— Мне нужно…
— Встретиться лицом к лицу со своими демонами. — Дмитрий с неожиданной нежностью убрал волосы с её лица. — Но не обязательно делать это в одиночку и без защиты. — Глядя в лицо, на котором всё ещё виднелись следы жестоких ударов, она поняла, что ему тоже это нужно, чтобы защитить её. Она не могла притворяться, что его защита и забота нежелательна. Не здесь. И не с Дмитрием. Но…
— Вместе. — Она коснулась его руки. — Я ни от чего не буду прятаться за твоими широкими плечами. — Долгая, напряжённая пауза, прежде чем он кивнул и открыл дверь, ведущую вниз, в личную адскую дыру Хонор.
Но пока они с Дмитрием спускались по ступенькам, тошноту сменил гнев, резкий и яркий… а затем, когда Хонор вошла в тёмный подвал, где её держали и пытали в течение двух долгих месяцев, гордость. Хонор пережила это. Едва эта мысль промелькнула в голове, как нечто с пылающими красными глазами набросилось на неё из темноты, оскалив зубы и растопырив пальцы. Она начала стрелять, крича:
— Нет! — Дмитрий ринулся к ней. — Он мой! — Существо продолжало приближаться, а она продолжала стрелять, шум был оглушительным в замкнутом пространстве. Наконец, существо, хрипя, упало на пол. Достав фонарик, она направила луч на того, кто превратил это мерзкое место в своё логово, ни на секунду не отводя оружия.
— Ты. — Бурлящее, наполненное кровью слово. Он больше не был похож на себя с фотографий, которые показывал Дмитрий, элегантность оказалась похоронена под животным голодом. Кожа у рта съёжилась, обнажив десны и клыки; лицо было впалым. Как и тело под изодранными остатками рубашки, сломанные рёбра ещё не полностью срослись, другие части туловища были изуродованы пулевыми ранениями. — Ты была у меня, — прошептал Эймос.
— Нет, — повторила она.
— Хонор.
— Он не опасен.
Подойдя, чтобы посмотреть на истощённое тело Эймоса, она поняла, что он пришёл сюда после стычки с Джианой. Но, у него не хватило сил выйти и поесть, так что тело пожирало само себя, чтобы залечить огромные раны. Жалкое существо, но обладающее запасом силы. Он бросился на Хонор с шипящим рёвом. Не теряя хладнокровия, она разрядила обойму ему в сердце, разнеся то вдребезги.
— Он воскреснет?
— Нет, слишком слаб. — Дмитрий коснулся её волос.
— Дело сделано. — Повернувшись, она оглядела задымленную комнату и увидела… просто комнату.
— Да. Дело сделано. — Измученная и эмоционально опустошённая, Хонор не протестовала, когда Дмитрий доставил их в Башню и отвёл в свои апартаменты.
— Мне привезли новую кровать, — сказал он, увлекая в душ и помогая раздеться. — Ты — будешь единственной женщиной, которая в ней будет спать. — Этот вампир со своими шрамами и своей тьмой владел её сердцем.
— Иди сюда. — Обхватив ладонями его лицо, когда он наклонился, она потёрлась носом о его нос, почувствовала, как он напрягся на секунду, прежде чем завладел её ртом в грубом требовательном поцелуе, таком греховном, развратном поцелуе, который ни один хороший мужчина никогда не подарит своей женщине. В результате принятие душа стало декадентским и желанным, но тело Хонор отказало, и она упала на кровать.
«Вампиры с горящими глазами хотели обесчестить её, их руки блуждали по плоти, прижимая к стене. Она знала это, понимала.
«Дмитрий, прости», — прошептала она мысленно и замерла. Они рассмеялись.
— Она этого хочет. Я знал, что все крестьянки рады раздвинуть ноги для настоящего мужчины. — Ей грубо задрали юбки, а другой мужчина терзал грудь. Несмотря на стыд и ярость, она приказала себе быть смирной, не драться. Но третий вампир зашёл в детскую и вышел с Катериной на руках.
— Такая милая и сладкая, — пробормотал он, и его тон был леденящим своей мягкостью. — Я слышал, что такая кровь — деликатес.
«Спокойно» — сказала она себе, даже когда ярость превратила её кровь в пламя. Если бы она запротестовала, монстр понял, что держит в руках частичку её сердца, и причинил бы Катерине ещё большую боль. Но её молчание не могло защитить ребёнка, и она в ужасе закричала:
— Нет! Пожалуйста! — Когда вампир опустил голову к крошечной шейке Катерины и начал кромсать её, как собака. Испуганный крик малышки пронзил воздух, но стих, когда пошла кровь.
Ударив локтем в нос одного из вампиров, державших её, она ударила другого кухонным ножом, который спрятала под юбками, когда они вошли в дом с таким злом в глазах.
— Отпусти её! — Убегая, потому что они не ожидали неповиновения, она вырвала Катерину из рук вампира. — Нет, нет. О, нет. — Её бедная малышка была мертва, на горле видно было столько мяса, а маленькое тельце уже остывало. — Нет! — Это был пронзительный крик матери, когда монстры снова набросились на неё, но она не отпускала Катерину. Даже когда ей сломали рёбра, повалили на землю и задрали юбки. Ей было всё равно, что с ней сделают, пока они не трогали Катерину… и не обнаружили Мишу.
«Молчи, Миша, — мысленно взмолилась она. — Сиди тихо, очень тихо».
Он играл в маленьком пространстве под крышей, которое было его «секретным» местом, и она крикнула ему прятаться, когда увидела вампиров. Они не успели спрятать Катерину, но она надеялась, что вампиры не станут чинить вред младенцу. Она не чувствовала боли, ничего не чувствовала, каждой частичкой своего существа сосредоточившись на том, чтобы слышать сына, прижимать к себе дочь.
— Я не смогла защитить её, Дмитрий, — прошептала она беззвучно, пока вампиры использовали её. — Прости.
Она умрёт здесь, она знала. И что бы ни случилось, он бы этого не простил. Он упрям, до последнего вздоха нося рану в сердце, её прекрасный, верный муж, который любил её, даже когда ангел пришла обольщать его. Тихий шорох. Подняв
