заметила, что с ней что-то не так, когда она общалась с детьми во время барбекю, у неё как будто поубавилось энергии.
— Ты в порядке?
Колебание.
— У меня… плохие новости. Боюсь, это мой последний визит к вам.
Я застыла.
— Почему?
— Я больше не могу поддерживать водную форму. Это не так легко, как было раньше. — Она неловко махнула рукой. — Даже такие мелочи стали слишком изматывающими. И, как ты знаешь, чем больше я использую свои способности, тем быстрее старею. — Голос Цирцеи стал глуше. Я представила, как она смотрит на океан в свете звёзд из своего дома на берегу. — Мой дар угасает, и жизнь в роли Верховной Жрицы всё больше кажется далёким сном. Я уже не представляю себя той, что жила в бездне. И жертвоприношений мне уже давно не хочется. Но ведь я была Жрицей, жила в бездне и жаждала жертвоприношений. Может быть, я уже сделала достаточно добра, чтобы искупить свои грехи.
— Достаточно добра? Да все жители Порт-Эдвина благодарят богов — и тебя — за своё существование. — Я нахмурилась. — Но ты права; не стоит тебе больше использовать водную форму.
Я уже мысленно начала планировать поездку всей семьёй к ней, как вдруг она произнесла:
— Мне нужно сказать тебе кое-что ещё. — И извиняющимся тоном призналась: — У меня… рак.
Эта новость лишила меня дара речи. Вспомнив, как говорить, я сказала:
— Но тебе же едва исполнилось сорок.
— Полагаю, я отравилась, когда впервые вошла в океан. Вода была загрязнена ещё до Вспышки. А использование дара только ускорило развитие болезни.
— Насколько всё плохо?
Я много знаю о лекарствах на растительной основе. Если начать действовать на ранней стадии, распространение раковых клеток можно замедлить.
Цирцея вздохнула.
— Уже всё тело. Я чувствую их соседство с водой в каждой клетке своего организма.
Нет, нет, нет.
— Приезжай к нам. — Мне хотелось стиснуть её водную форму в объятьях. — Или я приеду к тебе. Я тебя не оставлю.
— Хочешь добить меня? — театрально ахнула она. — Я думала, это в прошлом!
— Я не шучу. Есть догадки, сколько тебе осталось?
Она щёлкнула языком.
— Полгода. Солу, кстати, тоже не очень. В прошлую нашу встречу он сказал, что каждый раз, когда он светит, у него колет сердце. Но светить он никогда не перестанет.
— Никогда…
Соломон Хелиодоро — прирождённый шоумен, а солнечный свет — его коронный номер.
Признание Цирцеи опустошило меня. Грусть легла тяжким грузом на сердце. Цирцея как-то говорила, что хочет, чтобы после смерти её кремировали и развеяли прах над морем. Неужели она отправится в свой последний путь уже через полгода?
— Не надо, прошу, — сказала она. — Прости, что вывалила это всё на тебя в твой день рождения. Но я хотела сообщить об этом сама, хотя бы в водной форме.
— Я рада, что ты это сделала. Не скрывай от меня таких важных вещей.
— Тогда скажу прямо: я хочу, чтобы ты начала думать о будущем. Тебе нельзя остаться последним Арканом. Мы и так уже слишком стары, наши способности угасают. Сестра, ты должна выработать стратегию. Подумай о том, как завершить эту жизнь.
Пройти через всё это снова, но уже без энергии молодости и прежних сил — звучит удручающе. Но всё же…
— Я не могу оставить Джека. Я никогда его не оставлю.
— Тогда он оставит тебя. Со временем он умрёт. Эви, ты уже настолько освоилась в этой жизни, что совсем не думаешь, как тебе сражаться в следующей.
— Я не могу. Дело не только в Джеке. У меня же ещё дети.
Она снова вздохнула.
— Я переживаю за тебя. Я умру, переживая за тебя. — Голосом, полным горечи, она добавила: — Ты должна взглянуть правде в глаза.
Я повторила свой ответ, данный много лет назад:
— Не самая моя сильная черта.
— А как же Смерть? Ты обещала, что будешь с ним в следующей игре.
— Кто ж знал, что столько Арканов проживут много лет. Но он поймёт, что я не могла бросить семью, не могла оставить нашего шестнадцатилетнего сына. И кроме того, я не могу поступить так с Мэтью.
Если у Дурака есть план, я сыграю свою роль в нём.
Я больше никогда не буду Предательницей.
Словно эхо давнего разговора, я услышала слова Цирцеи:
— В этой жизни твоя верность бездонна.
Когда её водная форма снова начала терять очертания, я сказала:
— Поговорим об этом в другой раз. Пожалуйста, иди отдохни. Я отправлюсь в Порт-Эдвин на рассвете. Мы встретимся уже через пару недель, и я буду рядом.
— Ещё рано, сестра. Я тебя позову…
***
Едва я попрощалась с Цирцеей, как ко мне подошёл Джек.
— Сочувствую, bébé.
— Ты всё слышал?
Он кивнул.
— Я отправлюсь в порт, как только она даст мне сигнал.
— Разумеется. Мы все вместе поедем. Если ты уверена, что это безопасно — два Аркана окажутся рядом…
— Цирцея ни за что не причинит мне вреда.
— Знаю, знаю. — Джек пнул камешек на берегу. — Она задала важные вопросы о том, что может ждать тебя в следующей игре, если ты продолжишь жить сейчас. Доминия говорил, что бессмертие — сущий ад. Теперь я понимаю, каким кошмаром это может обернуться. И каждый год повышает твои шансы на эту «победу». — Джек запустил пальцы в волосы. — Цирцея и Сол долго не продержатся, а значит, останетесь только вы с Мэтью. А если у coo-yôn’a тоже побочные эффекты от использования силы? Может, он, в отличие от тебя, не смог от них отказаться.
Я тоже не то чтобы полностью отказалась. Но вопрос Джека навёл меня на мысль.
— А может ли он вообще перестать их использовать? Как выключить возможность видеть будущее?
Высока вероятность, что он уже глубоко болен и сейчас страдает. Моё сердце сжалось.
Джек сократил расстояние, разделявшее нас, и опустил ладони на мои плечи.
— Надо подумать, с кем оставить детей, и затем, — его пальцы сжались, — мы с тобой сможем уйти.
У меня отвисла челюсть.
— Так, ну у меня сложная ситуация, это можно понять, но ты-то куда?
Он засмеялся.
— Думаешь, я просто продолжу жить, когда тебя не станет?
Я вскинула брови.
— Я же как-то продолжила, когда Арика не стало.
— Это другое. Мы заботились о малыше в трудные времена, а затем стали семьёй… — сказал он. — Женщина, я отдал тебе сердце. Если ты умрёшь, я его потеряю. Как можно жить без сердца?
— Ох, Джек… — Я потёрлась щекой о его ладонь. — Но мы нужны детям. И будем нужны ещё много лет.
Через окошко на
