Только это в теории, а на деле аварийное схлопывание портала всегда сопровождается выбросом энергии. Если же ситуация и впрямь на грани критической, то взрыв не просто разнесёт здание-другое, а будет как у маленькой атомной бомбы. И вряд ли охрана окажется так любезна, что спокойно и быстро отпустит виновного в разрушении контрабандной дырки в границе миров раньше, чем начнётся отдача. Они все погибнут! Или… Не самоубийца же Ладислас? У него должен, просто обязан быть какой-то план… По крайней мере на это и оставалось надеяться.
Наконец я решилась продолжить вопросы.
— Вам мешал кто-то из высоких чинов? Рене Фурнье?
— Да, — Онфруа поморщился. — Оказалось, что он один из тех, кто из столицы прикрывал нелегальный портал. Как глава отдела по расследованию тяжких убийств и нелегального применения запрещённой магии он имел для этого все возможности. И до последнего момента этот грязнокровка был вне подозрения.
— Не ругайтесь, — поморщилась я.
Вспомнила как именно оскорблением «sang puant» — то есть всё-таки грязнокровка, я угадала с переводом — обменивались что в полиции, что на дирижабле. Судя по общей реакции, ругательство крайне неприличное. Онфруа же моя реакция почему-то рассмешила.
— Фройляйн Елизавета, простите. Не смог удержаться. Просто в отношении Рене Фурнье это не оскорбление, а чистая правда. Так, я помню — вы родом не с Бретея, поэтому давайте-ка я вам объясню.
— Оборотни? — я наполовину ткнула пальцем в небо, наполовину вспомнила, кто напал на наш дирижабль.
— Совершенно верно. Дело в том, что в Тёмные века это были лучшие солдаты здешнего Листа. Сильные, быстрые, свирепые, практически неуязвимые к магии. Тогда часто говорили — без оборотней нет победы. Они даже имели своё государство и жили в основном наёмничеством. Также их любили нанимать как стражу, не связанную ни с кем из местных баронов и верных тому, кто платит. Своих вожаков отряды слушались беспрекословно, как правило, это были клановые стаи. Зато по отношению к простому люду… Необузданные, обычных людей ни в грош не ставят, подраться или изнасиловать чью-то дочку — легко и с удовольствием. Тем более правители всегда покрывали любые их выходки. Полукровки от таких… сношений, так скажем, назывались грязнокровками. Очень незавидная судьба, этих детей редко принимали как своих обе стороны. Когда сменилась эпоха, и в армиях уже нужна была не дикая сила и личная доблесть, а умение обращаться с механизмами и беспрекословно исполнять сложные приказы, оборотни стали как солдаты бесполезны.
— Бог создал всех разными… — вспомнила я.
— А господин Кольт уравнял шансы, — закончил Онфруа. — Могу с вашего Листа процитировать и другую подобную же мудрость. Не бойтесь ничего на этот счет, они безоружны, у нас — пулемет. Оборотням мгновенно припомнили всё за последние несколько столетий. Официально их уничтожили под корень, но на деле небольшая часть спаслась во время резни и забилась в Приграничье. Когда оборотней нашли, Бретей уже был достаточно цивилизованным и гуманным, к тому же закончилась изоляция. Добивать оборотней не стали, но и за пределы Приграничья их особо не пускают. Впрочем, они и сами никуда особо не рвутся.
— А при чём тут Фурнье?
Онфруа скривился.
— Есть здесь книжки для романтичных дурочек. Про то, как девушка встретила оборотня, свою истинную пару, полюбила, укротила, и появился у неё личный послушный зверь, а также супер любовник.
— И у вас тоже? — округлила я глаза. — У нас такие книжки обожают писать в жанре фэнтези.
— Здесь эта чушь, к сожалению, проходит по разряду исторических романов, — опять скривился Онфруа. — Три идиотки, начитавшись романов и узнав про живых оборотней, решили сделать как в книжках. Договорились о свидании, только не подумали — в оборотнях звериного больше чем в человеке, вдобавок они до сих пор живут с моралью как в Тёмные века. Старейшины-то у них уже понимают, что времена изменились, с ними-то как раз можно вести дела. Молодые же — полные дикари, вдобавок азарт хищника, почувствовавшего беззащитную добычу. Пока сообразили, пока полиция связалась со старейшинами и нашли место — этих дур насиловали скопом. Одна прямо там на месте умерла, вторая умом тронулась, ну а третья родила Рене в итоге. Герром Фурнье можно было бы восхищаться, он в итоге всё равно сделал карьеру, даже с учётом того, что отношение к нему было… не очень. Поэтому мы его и не подозревали, Рене очень дорожил своим местом и хотел всем доказать, что отношение к оборотням — предвзятое.
— Последний вопрос. Чего они с Ладисласом не поделили?
— А вот это если муж захочет, сам вам расскажет. Но да, они давние и непримиримые враги. Во многом из-за этой вражды, уверен, звериная часть в итоге и взяла в нём своё. Когда герр Фурнье услышал про вас, то решил унизить герра Ладисласа совершенно в духе оборотней. Захватить женщину своего врага и сделать её своей наложницей. — Я кивнула: скорее всего да. Отсюда и попытки хотя бы формальной «взаимности», Ладисласу было бы особенно больно, если бы я добровольно легла в постель с другим. — Ладно, фройляйн Елизавета, давайте спать. Со следа мы вроде бы наших врагов сбили, но расслабляться не стоит. Нам нужно добраться до места, где у меня спрятана рация, а там, надеюсь, нас подберут.
Следы привала маскировать не стали — много возни, спрятать его так, чтобы не отыскали совсем, всё равно не получится. И вообще, спасение сейчас в скорости, если наш след отыщут, то так и так догонят. Как и вчера Онфруа шёл впереди, в роли головного дозора и проводника, я тащилась следом. Днём оказалось идти даже тяжелее, солнце припекало и сильно парило, воздух казался таким густым, что хоть ложкой черпай. И пах незнакомыми пряными ароматами, перегноем, травой и ещё невесть чем, так что начинала кружиться голова. Поначалу я смотрела по сторонам, дивясь странному пейзажу вокруг — в отличие от вчерашнего почти нормального леса, сегодня нас встретили сплошные хвойные деревья, разрывающие сплетения лиан и папоротников. Напоминали эти деревья перевёрнутые к небу ели, словно они росли макушкой в землю. Заострённые к основанию конусы, громоздящиеся друг над другом вокруг ствола ярусы из ветвей — чем выше, тем всё более расширяются, вплоть до последнего, выглядящего как гигантский зонт. Вскоре я уже механически переставляла ноги, стараясь не отставать от Онфруа.
Мы продолжили путь и после наступления ночи. Не знаю, каким образом удавалось Онфруа находить дорогу в этой темноте, совершенно непроницаемой из-за растительности, смыкавшейся над нашими головами на высоте тридцати метров. Только по идущему от земли свежему запаху воды и звонкому
