Но сейчас все мысли землянина были о новой церемонии развращения. Два десятка девушек неделями бежали по лесам и горам, спали, где попало и ели, что придётся. В стан они прибыли два дня назад, и были приняты с распростёртыми объятиями, их сразу накормили, искупали и по всем правилам подготовили для своего мужчины.
В длинном зале горели камины, встроенные в стену пещеры. Языки пламени тенью своей играли на упругих телах, некоторые из которых покрылись мурашками. Двадцать две девушки, выстроенные в одну шеренгу, стояли на четвереньках, повёрнутые лицом к противоположной стене, а попами к своему мужчине. Каждая стояла, как умела и как могла. Одни ставили шире ноги, другие сильнее прогибали спины, выпячивая и распахиваясь как можно больше. От усталости почти ни одна уже не опиралась руками. Головы их уткнулись в ворсистый пол, груди свисали вниз и у кого побольше — тоже касались пола.
Макс вошёл в зал и замер. У девочек не было аксессуаров, принесенных с собой, и в этом было особое удовольствие — самому расширять их горизонты. Ему казалось прекрасным лицезреть ряд покорно распахнутых попочек, ждущих, лелеющих надежду или не ведающих что их ждёт… Попочек, с которыми он может делать, что захочет. А ведь за каждым распахнутым телом была женщина, мыслящее существо со своим восприятием и чувствами. Ощущение полной власти над женщинами наполняло его нескончаемой сексуальной энергией, размеренностью и сдержанностью.
Сдержанность… которая дарила экстаз от сладкого предвкушения.
Он медленно пошёл вдоль строя, до конца, рассматривая и подмечая особенности каждой. Развернулся и двинулся обратно, уже сблизившись. Он смотрел, иногда трогал ягодицы легкими непринуждёнными прикосновениями, но не переходил границы интимных мест, намеренно воздерживался… При этом девушки старались не шевелиться, и не издавать никаких звуков. Хотя животы ходили ходуном. Но вот, у одной мужчина остановился, ибо увидел, как меж половых губ поблёскивает влага. От ожидания, от ощущения, что он смотрит, от чувства полной доступности, невозможности что — либо сделать и глубочайшего унижения она горела и сочилась вся. Миссия коснулся пальцами, раздвинул губки с чавканьем, и девочка ахнула, заливаясь краской стыда и похоти.
Он поднял её. Это была рыжеволосая девушка с веснушками на щёчках. Взгляд зелёных глаз, приоткрытый с лёгкой наивностью ротик — нескончаемое желание быть оттраханной, вот что она испаряла. Макс опустился к её идеальной груди почти третьего размера и стал с наслаждением посасывать молоденькие розовые соски, пока они не превратились в камень. Всё это время девочка стояла смиренно и сдержанно скулила от неистовых ощущений блаженства. Затем он трахнул её прямо в зале, где продолжали стоять в поставленных позах другие вновь прибывшие…
Иногда Макса мучала совесть. Но он заливал её вином. Каждый день прибывало по нескольку девушек в стан. И не всегда выходило так, как хотелось бы. Однажды гостья разрыдалась, испугавшись его, и не смогла раскрепоститься. Бывало и такое, но землянин никого не насиловал и не принуждал.
Тем временем Тринадцатая навезла море оборудования и прочего барахла на базу, дабы как можно серьезнее подойти к санитарным условиям в стане, где землянин стал не только символом сопротивления и безоговорочным лидером, а ещё и сексуальным маньяком. Бабуля понимала, что вскоре её раскроют и осудят за предательство, поэтому шла ва — банк, отдавая всё, что у неё было на благо «популяции». А ещё тщательно следила за рационом Макса, надеясь, что она всё же не ошиблась, и землянина не постигнет участь её предков.
Но надежды стали сыпаться, когда Рябой, почувствовав недомогание, слёг не дотянув и до пяти месяцев пребывая на Радуге.
Зирина распорядилась поместить его в медкапсулу и отправить на орбиту. К этому времени десятки пиратских группировок были готовы предоставить свои раздолбанные корабли. Но Макс напрочь отказался.
Он решил, что пришла его кара. Кара за вседозволенность, которую он упорно заслуживал за неминуемую смерть. Радуга не дала ему времени, но она дала ему всех своих женщин. Землянин принял дары и теперь был готов расплатиться.
Верные воительницы Миссии, исполняя его волю, не дали Тринадцатой решительно действовать, и бабуля опустила руки, охарактеризовав всех, кто попался под руку, обкуренными проститутками.
Голова землянина погрузилась в пучину недуга. Здравые мысли периодически перерастали в агонию и душевные муки. Болезненность поразила каждую клеточку его тела. В игру нелепых метаморфоз или черноту до ужаса пугающей неизвестности. Рябой чувствовал, что умирает и всё, что он пытался сделать, оказалось напрасным. Как и сказала Лена, убивает кислород, а не что — то другое. Почему было не разобраться? Не докопаться до истины? Ведь это была его жизнь, а он так халатно подошёл к этому. А может Тринадцатая намеренно убила его? Не опровергла его версий, потакала всему, зная истину? А может убивает солнце? Или эти чёртовы облака, от которых в глазах рябит…
Как ненавидел он эти облака. Как его тошнило от нескончаемого количества женских половых органов. Их крики, стоны, переходящие в рёв монстра и гоготание дьявольской силы творили хаос в мыслях и не давали спокойно спать.
Когда вдруг случился перелом? Перелом барьера собственной морали… Когда майор Рябой Максим Александрович вдруг стал просто Миссией? И он знал ответ, он пропитался им настолько, что целый нескончаемый слой мыслей в мозгу был всегда, существовал каждое мгновение сознания. Это случилось на Площади позора.
В тот самый момент, когда потускнел взгляд его Сары. Все прочие, все — все женщины Радуги стали для него теми зрителями, что упивались её страданиями…
Стан отчаялся и погряз в истерии. Женщины ревели, едва не сходили с ума и постоянно дрались за право навестить Макса. Особенно те, что носили от него дитя.
Но Макс уже не чувствовал людей. Он умирал.
* * *
На базу повстанцев опустился крейсер. Его никто не расстреливал, и женщин, вышедших по трапу, никто не останавливал. Две рыжие близняшки беспрепятственно вошли в пещеру. Они двигались вдвоём, без оружия и охраны, поэтому ни у кого не вызывало беспокойства появление посторонних. А вот о корабле в стане вскоре заговорили, но было уже поздно. Воины преградили чужакам путь только у входа в покои умирающего.
— Позвольте проститься с единственным мужчиной на Радуге, — пропела Третья с грустью на лице.
Но не поэтому она грустила, мысли были лишь о собственном благополучии.
— Пожалуйста, это всё, что нам нужно, — добавила Вторая, поблёскивая слезами в зелёных глазах.
Воины пустили безоружных, не чувствуя подвоха. Рыжие подошли к нему и скривились. Зрелище было жалкое. Землянин вот — вот собирался откидывать коньки, хвост и что — то, что ещё могут откидывать мужчины.
И ради этого они должны были снизойти сюда, проскочило в мыслях одной из них надменное.
— Если хочешь сделать что — то хорошо, сделай сам, — брякнула Третья с горькой усмешкой.
И недолго думая, врубила красный луч эвакуации, пробивая потолок пещеры в считанные секунды. Не успели воины и глазом моргнуть, как все трое исчезли из покоев, оставив стан с носом, полным соплей…
