в тибетской традиции существует представление именно о таком числе частей жертвенного животного. Маски для персонажей Чама изготавливаются из папье-маше, кожи, реже из дерева. Как пишет Таранатха, для масок не существует строгой системы пропорции[770]. Маски такого типа Г.Г. Стратанович определяет как «маска-шлем», «маска-голова»: животного, демона, духа, божества, героя[771]. Поскольку такие маски скрывают мимику, то возникла необходимость активизировать «мимические средства». По справедливому замечанию Г.Г. Стратановича, «не случайно поза и жест подверглись не меньшей канонизации, чем образ и лик во всех формах культового искусства (особенно буддийского в целом и ламаистского в частности»[772], чему в немалой степени способствовали сценарии Чама.
Основное содержание Чама, исполняемого накануне Нового года, — это рассказ о попытке уничтожения буддизма в Тибете царем Лангдармой (VIII в.) и об убийстве этого царя монахом Палчжи-дорчжэ[773].
Предновогодний Чам тигроголового бога Таглха, по мнению А. Уодделла, является бонским по своему происхождению, его точки зрения придерживаются и остальные исследователи. Главный смысл представлений Чама — изгнать старый год с его злыми духами и несчастьями, совершить жертвоприношения, ублажить духов-хранителей, чтобы они берегли счастье грядущего года и помогали одерживать победы над врагами в грядущем[774]. Возможно также и то, что Чам совершается во время церемонии «умирания года». К сожалению, описание этих церемоний пока в научной литературе отсутствует, есть только упоминание о ней у А. Уодделла. Этот же автор утверждает, что церемония «умирания года» входит в состав праздника «бросание торма шестидесяти посохам». Если вспомнить высказанное предположение о возможном сдвиге точки отсчета после введения 60 — летнего цикла, когда 12-й месяц стал 1-м, а 11-й — соответственно 12-м, и если вспомнить, что 11-й месяц, ставший 12-м, является также месяцем тигра, то можно предположить, что тигроголовый бог Чама — это ипостась года, года-царя, концепция которого могла проникнуть в Тибет в XI в., очевидно, одновременно с переводами тантрических сочинений, а может быть, существовала и раньше.
В предновогоднем Чаме два кульминационных момента: убийство линга в первый день праздника и сожжение линга во второй. В первом случае линга изготовляется так, как уже упоминалось выше, и является воплощением противника буддизма, царя Лангдармы, либо министра Машанга (VIII в.); во втором случае линга — это лист бумаги с антропоморфным изображением, которое сжигается при возлиянии вина в горшок с кипящим маслом. В предновогодних Чамах лингу рассекает на части Таглха — тигротоловый бог. В монастыре Гумбум это действие исполняет Чойчжал (ипостась Бога смерти Ямы) — быкоголовый персонаж. Иногда сжигает лингу Махакала, в других случаях имя персонажа не указано.
После Чама бывало торжественное шествие к перекрестку, где выбрасывались жертвенные хлебцы торма, затем обход храма или деревни и повторение той же церемонии возле храма[775]. В Гантоке во время второго дня Чама к кругу танцующих подводили коня из княжеских конюшен. По поведению коня судили, принята ли жертва богами[776].
В качестве любопытного обряда, сопровождающего проводы старого года в школе Каджудпа, Д. Туччи упоминает соревнования последователей школы в практике туммо, т. е. своеобразные состязания тех, кто владеет особой техникой сохранить и концентрировать внутренний жар тела[777]. В результате овладения практикой туммо обнаженное тело оказывается нечувствительным к жесточайшему холоду. За несколько дней до Нового года, когда стоит особенно холодная погода, обнаженные или покрытые только хлопковой тканью, замоченной в ледяной воде, участники состязаний покидают монастырь. Победителем считается тот, кто жаром собственного тела высушит наибольшее количество хлопковых покрывал, замоченных в воде[778].
В Лхасе в ночь перед Новым годом все улицы были заполнены праздничным народом. Каждый стремился попасть первым в центральный храм. Как только в полночь распахивались двери храмов, толпа устремлялась внутрь, где к этому моменту все скульптуры были одеты в новые одежды, на иконах обновлены покрывала, защищающие их от копоти, зажжены все лампады и светильники. Всю ночь напролет в городе слышались песни ряженых, которые с благопожеланиями стучались в каждую дверь, а хозяева одаривали их «жертвенными шарфами» (хадаками), пивом, жареными пирожками и деньгами.
У кочевых народов Лхадо в предновогоднюю ночь, по свидетельству П.К. Козлова, возле каждой палатки разжигали костер и молились. Мужчины и женщины совершали земные поклоны, обернувшись лицом к востоку, к трем священным вершинам, расположенным неподалеку[779]. В каждой палатке к Новому году все было вымыто и вычищено. К празднику надевались лучшие одежды или по возможности что-нибудь новое. Накануне самого праздника П.К. Козлов возле каждой палатки наблюдал чуть ли не поголовное мытье. В роли парикмахеров выступали женщины. До рассвета некоторые мужчины успевали приготовить несколько мани — камней с написанной формулой «Ом Мани Падме Хум» — и отнести их на соседнюю гору.
Первый день Нового года.
В первый день Нового года в деревнях каждый просыпался утром как можно раньше и шел за водой к близлежащему источнику. Перед этим в доме совершалось воскурение (санг). Зажигались ветки можжевельника, и произносились слова молитвы: «Да будет слава богам». Когда приносили воду, члены семьи возвращались домой, но в дом не входили. Все оставались во дворе, где мылись, стриглись, надевали новые одежды. Оставить волосы нестриженными считалось дурной приметой. Умытые и нарядно одетые, они входили в дом и шли либо к алтарю, либо к месту со священными предметами. Там зажигали лампады и совершали благодарственную молитву. Воду, взятую из источника в утро первого дня Нового года, считали особенно чистой и святой, поскольку полагали, что это звездная роса, очищенная светом «водяной звезды» Сириус[780].
1-й день года — начало нового, а потому в этот день необходимо было избегать всех неприятных слов и встреч, сохраняя тем самым «магию первого дня».
Чтобы год начался счастливо, от дома к дому ходил ряженый, известный под именем Белый дух — Дрэкар. Он был одет в белую маску, козью шкуру и с большим посохом в руках. Дрэкар приветствовал каждую семью словами благопожеланий и «счастливыми» знаками. Все жители встречали его приветливо, подавали деньги, еду, кто что мог. Считалось плохим предзнаменованием, если Дрэкар пропускал какой-либо дом или отказывался принять дар.
В первый день Нового года ходили манипа, стучали во все двери, приговаривая: «Ом Мани Падме Хум» — магическое заклинание Ченрези, или Авалокитешвары, бодхисаттвы Милосердия. Новогодние песни манипа, описывающие сотворение мира, связаны с благопожеланиями и шутливы по своему характеру. Манипа — это ряженые, так называемые белые демоны. Иногда лица у них выкрашены наполовину белой, наполовину черной краской, на голове остроконечная, как клоунский колпак, шапка. В некоторых случаях ряженые надевали белую треугольную
