забыл о них.
Сегодня вечером он вернет их.
Мужчина въехал на мотоцикле на подъездную дорожку, которую не видел уже много лет. Он даже не проезжал по этой улице. Он близко не подходил к этому чертову месту.
Подошел к двери, нажал на кнопку звонка и не отпускал ее.
Было уже поздно, темно, должно быть, далеко за полночь, поэтому он постучал. Громко. Тяжело. И он не останавливался.
Он увидел, как в окне высоко над дверью зажегся свет, повернулись замки, и дверь распахнулась.
– Парк, сынок, блин. Что за черт? Ты в порядке? – спросил его дядя, и Шай уставился на него.
Затем он протиснулся мимо него и прошел в дом.
– Парк! Какого черта? – крикнул ему вслед дядя. – Куда ты идешь?
Шай перепрыгивал через две ступеньки.
Он обогнул лестничный пролет наверху и зашагал по коридору, а дядя все еще кричал ему вслед.
Вот она, в своей бесформенной ночной рубашке и растрепанными со сна волосами, стоит в дверях своей спальни и смотрит на него, бледная, с широко раскрытыми от удивления глазами.
– Паркер, что случилось? – спросила она.
– Где они? – спросил в ответ Шай.
– Кто? – спросила она.
– Не кто, а что, – отрезал Шай, не останавливаясь. Он протиснулся мимо нее, не обращая внимания на ее испуганный, сдавленный визг. – Где они?
– Что? – спросила она высоким голосом.
– Парк, – позвал его дядя резким голосом. – Сынок, какого черта ты делаешь?
Шай увидел шкатулку с драгоценностями на комоде и направился прямо к ней.
– О боже мой! – воскликнула его тетя. – Тимми, он идет за моими драгоценностями.
Шай остановился и обернулся.
– Я так и знала, – прошипела она, не сводя с него глаз, когда дядя двинулся к нему. – Ты под кайфом, не так ли?
– Где они? – спросил Шай.
– Где что? – отрезала она, ее тон был отвратительным.
То же дерьмо, что и всегда.
Именно так.
– Серьги моей матери.
Ее рука взлетела к горлу, и лицо снова побледнело. Его дядя остановился как вкопанный в двух футах от него.
– Сынок? – дядя привлек внимание Шая к себе, поэтому Шай уделил ему свое внимание.
– Я не твой сын.
Он увидел, как дядя поморщился.
Он перевел взгляд на тетю.
– Где они?
– Я... они... – начала она лепетать, но дядя Шая оборвал ее.
– Парк, пожалуйста. Возвращайся в приличный час. Очевидно, у тебя что-то на уме. Мы поговорим потом.
Шай оглянулся на человека, который не смог вырастить его после смерти отца.
– Мы не будем разговаривать. Я никогда больше не увижу ни тебя, ни эту суку после того, как уеду. Но я уеду только с серьгами моей матери.
– Хотя я и вижу, что ты в настроении, – выпалила тетя, и Шай посмотрела на нее, – и мне очень не хочется еще больше портить тебе его, учитывая, кто ты и с кем проводишь время, но я должна сказать, что это крайне неуместно, что ты врываешься к нам с дядей посреди ночи и требуешь мои серьги.
– Серьги моей матери, – поправил Шай и наклонился к ней.
– Мои серьги, – усмехнулась она, и грудь Шая начала гореть.
Эта сука еще не закончила.
– Не так уж много я получила за то, что взяла тебя к себе, но, по крайней мере, получила хотя бы их.
Шай уставился на нее. Затем он повернулся к дяде.
– Я не уйду без этих сережек.
– Паркер... – начал дядя.
– Я звоню в полицию! – громко объявила его тетя.
Шай проигнорировал ее и повторил:
– Я. Не уйду. Без. Этих. Сережек.
Он смотрел, как его дядя сглотнул.
Шай пристально посмотрел ему в глаза.
– Ты отдашь мне эти серьги, или, клянусь Богом, ты не увидишь конца этому. Я сделаю каждый гребаный день твоей жизни несчастным, заставлю тебя задаваться вопросом, что я устрою в следующий раз. Ты будешь знать каждого из моих братьев, и ты будешь знать их хорошо, потому что они сделают своей миссией сделать тебя, эту суку и твоих никчемных детей несчастными. Так что контролируй эту чертову женщину, забери у нее этот чертов телефон и отдай мне серьги моей матери.
– Эллен, положи трубку, – немедленно сказал дядя.
– Не буду, – отрезала она.
– Женщина, положи этот чертов телефон, – отрезал он, шокировав Шая, который никогда, ни разу не слышал, чтобы его дядя так с кем-то разговаривал. Особенно с его тетей.
Шай не смотрел на суку, но почувствовал, как воздух в комнате, и без того напряженный, стал тяжелым.
Он услышал, как бросили трубку на место, а затем его дядя приказал.
– Принеси Паркеру серьги его матери.
– Тим, это...
– Не надо, – прошептал дядя. Он глубоко вздохнул, не отрывая взгляда от своей женщины, и продолжил. – Долгие годы ты давила на меня из-за этого. Дай мне хоть немного покоя. Дай Паркеру немного покоя. Просто отдай ему серьги его матери.
Наступила тишина, затем движение и шипение.
– Это просто невероятно.
Шай отодвинулся в сторону, не желая находиться рядом с ней.
Прошло несколько мгновений, и он почувствовал, что она стоит рядом.
– Ну? Возьми их, – отрезала она.
Его глаза переместились на нее, она посмотрела в них и вздрогнула.
Он снова посмотрел на дядю.
– Мне понадобится сумка.
– Ты хочешь, чтобы мы завернули серьги, чтобы ты мог взять их? – ехидно спросила она.
Шай снова посмотрел на нее.
– Я хочу, чтобы ты хоть раз убрала свои проклятые клыки, и под этим я подразумеваю, заткнись на хрен.
– Я знала, что ты был плохим семенем, – парировала она.
– Как обычно не обращаю ни малейшего внимания, – ответил Шай.
– Неужели? – с сарказмом спросила она. – О. Правильно. В кругах, где ты вращаешься, угрожающие ночные визиты, вероятно, обязательны.
– Нет, но когда они случаются, это весело, – небрежно ответил Шай.
Она фыркнула.
– Эллен, пожалуйста, принеси ему сумку, – вмешался дядя.
Она бросила на дядю разъяренный взгляд и вышла.
Шай посмотрел на свои ботинки.
– Есть ли что-то, что побудило тебя прийти сегодня вечером, Паркер? – спросил дядя, и Шай посмотрел на него.
– Да, – ответил он.
