него воняет! — Фыркнула Микико: — Он, видишь ли, слишком гордый, чтобы принимать мою помощь, не говоря уж о сиделках, поэтому моется от случая к случаю!
— Извините, я не умею чинить чужие браки, но очень надеюсь, что когда семпай встанет на ноги, у вас все наладится, — Посочувствовал я ей.
— Очень надеюсь! — Кивнула она и повысила голос: — Потому что до аварии мой муж был настоящим мужиком, а не жалкой размазней!
Дверь ответила стоическим молчанием, я залез в рюкзак и протянул даме упакованную в прозрачную коробку из бронестекла (не удержался) статуэтку Будды из белого нефрита:
— Это вам, так сказать, на новоселье!
— Спасибо, Иоши-кун, будет замечательно смотреться в гостиной, когда это все закончится, — Кивнула она на ремонт, с поклоном принимая подарок: — Отнесу к себе — там чисто — и вернусь в сад. Удачи тебе! — Кивнув на дверь Такеши, пожелала она.
— Спасибо! — Поблагодарил я и потянул дверную ручку.
Воняет, да! В основном, надо признать, табаком. А еще — жуткий срач! На полу валяются пустые пачки, окурки и обертки от всяких снэков. Хватало и банок от нашей газировки — я Такеши подогнал пару ящичков. Пригодилось, значит! Единственными чистыми местами был дальний от окна застеленный футоном угол комнаты и кусок пола у окна, словно в компенсацию заляпанный красками. Здесь же сейчас находился и Такеши — сидя в коляске с загипсованной, жестко зафиксированной ногой, он дымил сигаретой и вазюкал кистью по мольберту. На нем — жутко испачканная краской белая футболка и белые плавки. Ноги, стало быть, тоже заляпаны.
— А мне на руку лангету пластиковую ставили, можно было чесаться и мыться! — Похвастался я так и сидящему в пол-оборота ко мне Китано.
— Сказали тяжелый случай, — Грустно вздохнул Такеши.
Сделав шаг, аккуратно выбрав место почище, посмотрел на картину и спросил:
— Угарел по примитивизму, Такеши-семпай?
— Я рисую всё, что угодно: сцены, которые кто-то сочтёт наивными, метафорическими и совершенно абсурдными, деревенскую жизнь, сельских жителей, блюдо с окономияки (чем-то вроде японской пиццы), глупых японцев — всё подряд, что только взбредёт мне в голову. Меня это забавляет, — Пространно ответил он, покосился на меня и поздравил: — С победой!
— У тебя тут как у героинового наркомана со стажем, — Неодобрительно заметил я.
— Не твое дело! — Фыркнул Такеши.
— Не мое! — Согласился я, достал из рюкзака золотую (проба маленькая, правда) зажигалку в виде китайского пистолета Тип 77: — Держи подарок, а я пойду, потом встретимся там, где находиться не так противно.
Развернувшись, покинул временно впавшего в ничтожество кумира. Фигня, оклемается. Буду я еще большому во всех смыслах мужику слезы вытирать! Спадет дебаф [негативный эффект] на подвижность, и с ним снова можно будет иметь дело. А я теперь буду вонять табачиной! Курить плохо, курить фу! Надо что-то с этим делать — в трех четвертях современных японских местах общественного пользования попросту невозможно находиться, потому что хоть топор вешай. С другой стороны — кто я такой, чтобы решать за других как им травиться? А еще, пусть и цинично, но это — просто чудовищные бюджетные поступления. Хрен с ним пока, надо о нефти думать! А еще — о грядущей встрече с любимыми и близкими, но сначала еще одно дело.
Школа мангак расположена по пути от вертолета к дому, так что, прибыв в Уцуномию, забежал узнать как дела. Аракава отсутствует — поехала навещать родителей на Хоккайдо. Остальные — усердно работают, большие молодцы! Зашел в кабинет «Ханды-куна», обнялся с бабушкой Томое, потом обнялся с Мари. Все дружно заверили, что сильно за меня переживали, я за это извинился и спросил, как идут дела.
Шли они неплохо — готово все, кроме серий о школьной поездке. Почему? Потому что малолетняя часть коллектива в Киото с ночевкой еще не ездила, а часть возрастная — ездила слишком давно и боялась ответственности, добавив что-нибудь откровенно устаревшее.
— Тогда так — попросим какую-нибудь турфирму всех вас свозить на две ночи в Киото, устроив точно такую же программу, как и школьникам!
Народу идея понравилась, но придется отправить с Томое деда Казуму — бабушка хочет немного освежить пожилой брак.
Теперь — всё! Сначала идем к Аоки.
— Иоши, я так волновалась! — Повисла на моей шее одетая в зеленую футболку и джинсовые шорты лучшая девочка.
— Все хорошо, мне и не угрожало-то ничего, — Крепко обнял я ее в ответ: — И я по тебе жутко соскучился! Хорошо, что ты поедешь со мной.
— Как я могу отпустить тебя одного на все лето! — Улыбнулась она.
Поцеловались, и я засобирался:
— Сегодня-завтра у меня дела и семья, так что наверстаем по ту сторону океана послезавтра, хорошо?
— Хорошо! — Не стала обижаться Хэруки: — И с победой!
Наградила меня поцелуем, получила в ответ подарочки — деду водку передаст сама — и я отправился домой. По причине жары на улице, семья в полном составе — за исключением отца, который привычно на работе — нашлась в бассейне.
— Братик, иди к нам! — Радостно замахала мне одетая в школьный купальник Чико, совсем не спеша слезать с желтенького плавательного матраса.
— Переоденусь и приду! — Не стал я отказываться от такого заманчивого предложения.
— С возвращением и победой, Иоши-кун! — Вяло помахала мне лежащаяв воде на спине, подставив солнышку не скрываемый синим закрытым купальником уже весьма внушительного размера живот: — Обед еще горячий!
— Спасибо! — Поблагодарил ее я.
— С возвращением, Ёжик! — Поприветствовала меня и одетая в красный детский с оборочками купальник Танюшка.
— Привет! — Улыбнулся я ей, отметив средние между «заметные» и «почти не заметные» шрамы на ногах — девочка стояла на метровой высоты «вышке», собираясь нырнуть в бассейн.
Двинулся в дом, по пути радуясь тому, что со временем и благодаря лечению шрамов будет почти незаметно. Вот бы и сыну Федора так же! Скинув подарки в гостиной — потом вручу — проигнорировал вкусный запах кацудонов из кухни, переоделся в плавательные трусы, взял полотенце и халат, и пошел погружаться в бассейн. Хорошо дома!
