Лервис, конечно, будет недоволен, но дело замнет.
Виллем еще раз оглядел танцовщицу. И почему он решил, что у нее синие глаза?
Девушка, приоткрыв рот, смотрела на стену.
Глаза у нее были темно-карие. Почти черные.
Кардийская империя. Герцогство Ирв
Тали сидела у камина. Она забралась в широкое кресло с ногами, положив на подлокотник голову и машинально покручивая золотой браслет с самоцветами, который не снимала с того дня, как вернулась в империю. Последние полчаса она бездумно смотрела на пляску пламени. Огонь завораживал и прогонял мысли, от которых болело сердце и становилось горько на душе. Каждый вечер девушка спускалась в каминный зал, где ее никто не тревожил.
Они с отцом вторую неделю гостили в замке герцога д’Ирва, ожидая вызова в столицу. Мужчины практически все время проводили вместе, обсуждая, какие показания станут давать военным следователям (в том, что им придется пройти через неприятную процедуру допросов, они не сомневались, недаром их держали под домашним арестом), либо играя в карты и потягивая коньяк.
Тали была предоставлена себе и за неимением иных занятий погрузилась в черную меланхолию. Она с остервенелым упоением прокручивала в уме сцены своего короткого романа с Даром от момента знакомства до дня прощания. Анализировала слова, взгляды, жесты, поступки, делала выводы, причем выводы каждый раз менялись, смаковала обиды и множила претензии. Тали должна была убедить себя в правильности принятого решения, убедить так, чтобы душа перестала выть от тоски по Дару, чтобы воспоминания о нем не вызывали никаких чувств, кроме отвращения. Но получалось плохо.
Он был неправ во всем: в том, что поначалу не допускал саму возможность их брака, в том, что позволил навязать себе в жены другую, а затем с ней, другой, нелюбимой, разделил постель, в том, что не восстал против всего мира, защищая их любовь, а предал ее, пойдя на поводу у короля и собственных извращенных понятий о долге. Он был неправ. Почему же тогда так тянет вернуться к нему, туда, где она пусть и недолго, но чувствовала себя счастливой? Почему каждый раз, закрывая глаза, она переносится в светлые осенние дни и снова чувствует жар и силу его объятий, тепло дыхания на своей коже, и в такие минуты ей трудно дышать, словно в легкие поступает не воздух, а перетертое в пыль стекло. Каждое утро Тали просыпалась с болью, которая гнездилась в груди и в течение дня заполняла сознание, накрывая мучительными, душными волнами. Она жила с этой болью, срослась, сроднилась с ней. Она сама стала болью.
Временами боль делалась настолько нестерпимой, что Тали поднималась на высокую дозорную башню, подходила к краю смотровой площадки, представляя, как ее тело падает на вымощенный камнем двор, подскакивает от удара, а затем застывает сломанной куклой. И мысль о близости смерти отрезвляла, вынуждая сделать шаг, но не вперед, навстречу гибели, а назад, к бесцельному и пустому прозябанию, без любви, без радости, в этом аду, куда она сама себя загоняла.
Наступит день, говорила себе Тали, когда я не смогу вспомнить его лица, звука голоса, запаха кожи. Этот день обязательно наступит, и тогда все терзания покажутся пустыми и нелепыми. Нужно только дождаться. Но этот день никак не желал наступать, зато приходил вечер, на замок опускались сумерки, и она шла в каминный зал, чтобы, глядя на танец огня, отвлечься от жалящего роя мыслей.
Очередной вечер не был исключением. Как всегда, Тали забралась в кресло. Едва часы пробили десять, в зал пришли барон с герцогом, наполнив пространство гулом голосов, запахами алкоголя и табачного дыма. По сложившейся традиции мужчины коротали время за игрой в карты. Герцог курил сигару, но временами так увлекался партией, что забывал подносить ее к пепельнице и пепел усыпал его камзол и ворсистый ковер вокруг.
Все шло как обычно, ровно до того момента, пока часы не бумкнули один раз, отмеряя половину часа. Словно в ответ на условный сигнал, раздался удар входной двери, а за ним последовала тяжелая дробь чужих шагов, и комната заполнилась посторонними людьми в черных кителях тайной канцелярии Кардийской империи.
– Добрый вечер, дамы и господа, – с издевкой поприветствовал присутствующих хорошо знакомый Тали человек.
Виллем, граф д’Оррет, не скрывал торжества, наслаждаясь видом вытянувшихся лиц.
– Виллем? – отреагировал первым герцог. – Не ожидал вас увидеть. Чем обязан такой чести?
– Герцог, барон, баронесса, – иронично раскланялся граф, – вынужден вас огорчить, но наша встреча будет короткой и не слишком приятной, по крайней мере для вас. Именем императора вы приговорены к смертной казни. Приговор подлежит незамедлительному исполнению.
– Это бред! – воскликнул герцог. – На каком основании?
– Основание – личный указ императора Арвиса. Извольте ознакомиться, господа, – ответил один из офицеров, протягивая бумагу.
Герцог принял документ, внимательно изучил его и передал барону со словами:
– Подпись и печать императора. Обжалованию не подлежит.
– Виллем, это ваши происки? – возмутился барон. – Чего вы добиваетесь?
– Гарет, вы сами избрали свой путь. Возможность такого исхода мы обсуждали раньше. Думаю, вы помните. Я предупредил вас тогда, но вы не посчитали нужным прислушаться ко мне. Относительно вас, герцог, у императора имеются неопровержимые доказательства вашей работы на белоярцев. Из-за спланированных вами диверсий империя проиграла войну. Пришло время платить по счетам, господа.
Мужчин и девушку, не слушая возражений и воззваний к здравому смыслу, вывели во двор, поставили у стены. Перед ними, ожидая команды, растянулась шеренга солдат с заряженными арбалетами. Тали была в домашнем платье и ежилась от холода, обхватив себя за плечи. Все происходящее казалось ей нереальным, словно она наблюдала со стороны. Она никак не могла принять мысль, что после всего пережитого будет убита Виллемом.
Командир отряда подошел к графу.
– Лорд д’Оррет, имя девушки в приговоре отсутствует.
– Калеф, – зло ответил бывший жених Тали, – девчонка с ними заодно. Оставьте эти штучки и извольте выполнять свою работу.
– Не учите меня работать, граф. В указе императора только два имени. Я нахожусь на государственной службе и выполняю приказ, неважно, по душе он мне или нет. Но не собираюсь марать руки, выполняя ваши грязные поручения!
– Я сам все сделаю, – сказал граф, выхватывая арбалет у одного из солдат.
– Я буду вынужден доложить императору.
– Да ради бога! Докладывайте. Поверьте, император не станет вас слушать. На этот раз я доведу дело до конца, и никто мне не помешает.
Приговоренные не успели даже перекинуться парой слов или хотя бы взглядами. Сухая, отрывистая команда «пли» – и три тела упали на свежий снег.
«Оказывается, умирать совсем не больно», – подумала Тали, проваливаясь в пустоту.
Белоярское королевство. Замок барона д’Варро
