не готова? и со мной тебе было некомфортно?»
Я наделялась, он ответит — нет, но вместо этого Ник написал:
«да, и мне в том числе. чувствовался некий… холод».
Не сдержавшись, я фыркнула. Оля наконец оторвала взгляд от Кости, посмотрела на меня и спросила:
— Всё хорошо, Ника?
— Да, всё нормально. — И вновь уткнулась в телефон. — Тут просто появились вопросы… Кое-какие.
А Полинка продолжала смотреть на меня так, будто видела насквозь — все мои мысли, переживания и чувства. Впрочем, быть может, так оно и было на самом деле, я не рискну у нее спросить.
«окей, в таком случае — прости мне весь тот дискомфорт, который я заставила тебя испытать. хорошей тебе прогулки и неплохой жизни».
«спасибо. ничего страшного….»
Мне еще хотелось поинтересоваться, что он думает насчет нашего дальнейшего общения; и почему, обнимая меня, ходит под руку с другой девушкой.
Но никаких сил уже не осталось.
Прекрасно уже, что нам наконец-то удалось хоть о чем-то поговорить.
Жалею лишь об одном — что мы не сказали всё это, глядя друг другу в глаза.
***
— Ник забыл свой худи на вашей совместной прогулке. Он в этом честно признался. В отличие от тебя, Ника. — И в голосе сквозит разочарование. Илья нависает надо мной, грозный, как греческий бог, а в руках будто бы весы правосудия, на одной чаше — братская любовь и забота, а на другой — мой подлый обман.
— Да, — согласилась я. — Было и такое.
Илья, наверное, думал, что я начну яростно отнекиваться или хотя бы оправдываться, так что слегка растерялся. Спросил уже куда менее грозно:
— Почему не сказала сразу?
Никогда не думала, что буду мечтать о завершении лета. Но это тридцать первое августа выдалось таким долгим и болезненным, что я тянулась к первому дню сентября, как промокший под дождем человек тянется к огню. Мне так хотелось, чтобы все летние страсти остались наконец позади.
— Эта прогулка была не настолько приятным событием, чтобы делиться ей с окружающими.
И всё забылось — кролики, вероника, закат — перечеркнулось теми сообщениями Ника, в которых он наконец честно сообщил, что думает обо встречах со мной.
— Он тебя обидел, — не то спросил, не то констатировал Илья.
— Я просто слишком много себе придумала, — пожала плечами. — Не виноват же он, что я разглядела в нём того, на кого сама хотела бы стать похожа…
Илья присел на корточки, прямо напротив меня. Обхватил мои ладони своими и внимательно посмотрел в глаза. Я думала, меня ожидает длинная речь, полная добра и поддержки. Но вместо этого братец сказал:
— Ну и фиг с ним.
Я фыркнула.
— Невежливо как-то.
— Зато справедливо… — И все-таки получила порцию утешения: — Через много лет обернешься, а он уже не больше, чем одна из множества точек на горизонте. Подумаешь — ну вот, какая я была маленькая и глупая, зря расстраивалась.
— Ну спасибо.
— Ну пожалуйста. Всегда к вашим услугам.
И Илья щелкнул меня по носу.
Думала, этой ночью дам волю своим эмоциям, буду хлюпать носом и тереть глаза, а на утро встану красной и опухшей. Однако достаточно было прислониться к подушке, как я мгновенно уснула.
Снилось что-то радостное и красочное. Меня как таковой не было, и в то же время я являлась всем — шумела листвой, благоухала цветами, пчелой копошилась в траве.
Лето бывает разным. У меня вот такое получилось, и разве могу я назвать его плохим?
Столько материала — осмысливать теперь весь год, наблюдая, как желтеют и опадают листья, как опускается на землю снег… Ведь вечного лета не бывает — кроме того, в которое можно погрузиться, посмотрев Нику в глаза.
***
Учеба в институте несет на себе один существенный недостаток — совсем не оставляет времени на что-либо другое.
А ещё преимущество, и звучит оно точно так же.
Я, к слову, по итогу летней сессии заработала скидку на обучение в этом семестре. Если буду продолжать в том же духе ещё два семестра, то стану претендентом на бюджетное место. Но я себе такие глобальные цели пока не ставлю. Сейчас моя цель — дожить до весны.
Как-то неожиданно выяснилось, что в моей группе учатся не такие уж плохие девочки. Оля, спасибо ее интуиции, поняла, что между мной и Пашкой произошло что-то неладное, так что быстренько отыскала мне новую компанию. Не могу сказать, что эта компания была кратно лучше Пашкиной… но я больше пришлось по нраву винить себя в том, что заняла другое рабочее место, чем в том, что отвергла чувства, но продолжаю находиться так близко — запретный плод перед самым носом.
Впрочем, если первую пару недель у нас все еще было время болтать на перерывах, то потом я полностью погрузилась в учебные заботы и в большей степени проводила время сама с собой.
Пашка подловил меня однажды, дней через пять учёбы, когда я стояла в очереди к буфетной кассе. Это был короткий перерыв в середине лекции. Все мои подруги, и старые, и новые, не стали покидать аудиторию, а вот мне история зарубежной журналистики с кучей имен и дат не оставила совсем никаких шансов.
Пашка остановился слева от меня и устремил взгляд вдаль, как будто мы были совсем не знакомы. Пришлось здороваться первой.
— Привет, Паша.
— Привет.
— Проголодался?
— Немного.
Вспомнились мгновения, когда мы радостно бежали друг за другом, кружилось солнце, небо, голуби, и все вокруг было хризалитово-зеленым.
Как я уже говорила, это лето собирается преследовать меня долго, очень долго.
— Как тебе лекция? — спросил я.
— Интересно. А тебе?
Пашка соизволил все же посмотреть в мою сторону.
— Большой поток информации. Не успеваю осознавать.
Он пожал плечами. И, быть может, даже вспомнил, как весь прошлый год я жаловалась ему на учёбу. Подумал, мол, чего взять с нее, глупой.
Не стала больше задавать вопросы. Не хочет разговаривать, ну и ладно.
Буфетчица шустро обслуживала бедных-голодных, так что и очередь двигалась быстро. Перед нами оставалось человека два, когда Пашка вдруг заметил:
— И всё равно я не жалею, что попробовал.
— Что ты имеешь в виду? — уточнила я. Но, следуя традициям, прекрасно всё поняла.
Он будто и вовсе меня не услышал:
— Хотя, конечно, теперь непонятно, что будет дальше.
— Ребята, что заказываете?
Буфетчица будто бы слилась со стеной, которая и без того возвышалась между мной и Пашкой. И оттого эта стена стала шире раза в два, а то и три.
Пашка оплатил мой чай и булочку быстрее, чем я успела что-либо
