на самом деле. За века и века столько всего накрутилось на давние события, что уже и очевидцам никто не поверит.
Ну, и ладно.
Главное, что сейчас все мои друзья спят себе в уютной пещере, ни о чем не беспокоятся.
Это мне не спится.
По правде говоря, я давненько уже в полглаза дремал. Что-то то в бок кололо, то под спину камушки закатывались, то… гм… блохи донимали…
То сны какие-то беспокойные. То видения, от сна не отличимые. И ведь не скажу, что сплошь тревожные, зло предрекающие, но все равно… неуютно от тех видений. Будто кто-то мокрым перышком по разгоряченной коже водит.
Так что я даже «спасибо» готов тому мальчишке сказать, который в пещеру влез и меня разбудил. Надо, надо лично по миру прогуляться, осмотреться, прикинуть –что тут и как. С Аскольдом побалакать о делах наших. Опять же, удобствами озаботиться. За столько веков мои молодцы бока, небось, отлежали, на голых камнях-то.
Да и кое-какие знания освежить, чтобы не совсем уж дурнем еще на пять веков заснуть.
И девочка тут эвон, какая пригожая.
Оно, конечно, не мне, старому мудрецу, такую красавицу к груди прижимать, чего уж. Стар я, а она ребенок совсем.
Но сила чувствуется. И такая это теплая сила!
От этой силы что-то сдвинулось в структуре мира. Даже не мира, скорее – его информационной матрицы. На меня вновь обрушились знания.
Впрочем, ничего особенно странного или мне неизвестного я не узнал.
22:56 14.07.2023
Арина
Плыву… на лодке меня везут, что ли? Качает, как в ветреный день в нашем болоте, Обским морем именуемом. Да-да. Я не оговорилась. Когда-то, еще до моего рождения, водохранилище было почти морем. Бескрайним, с зеленой дымкой дальних островов, поросших красноталом, с глубокими протоками, с заводями, в которых цвели белые нимфеи, а по-простому – водяные лилии. И желтые кубышки. И мелкие желтые цветы, названия которых я, к стыду своему, так и не узнала. Со временем, однако, произошло то, что и должно произойти – река стала заболачиваться. Острова все время меняют очертания, в одном месте смываются, в другом намываются, некогда глубокие протоки зарастают камышом и тростником, мелеют, и вот уже до ближайшего крупного острова Борок можно почти пешком добраться. Пространство между ним и вторым островом, Сопкой, сплошь затянула трава, ряска, рогоз и тростник. Когда-то там была прямая протока, по которой можно было легко добраться до основного русла Оби, переплыть на другой берег, чтобы побродить по сухому сосновому бору.
Теперь же приходится перебираться окольными путями.
Эх, нас качало с тобой, качало, нас качало в туманной мгле… вот и меня качает-укачивает, будто на той древней деревянной лодке, в которой в раннем детстве мы ездили на Борок. Смутное воспоминание из того жаркого июльского дня: вода, запах цветущих водорослей, ослепительное солнце, и белоснежные кучевые облака, медленно-медленно наливающиеся синевой. Еще полчаса-час, и грянет яростная июльская гроза. Вон, и гром где-то вдалеке погромыхивает, ворчит сердито, подгоняет разомлевших на жаре отдыхающих, посверкивает молниями, строжится…
Странно-то как… под мерное укачивание в моем воображении прадедовская длинная лодка меняет свои очертания. Раздается вширь, еще больше удлинняется, обзаводится неким подобием палубы, широкими скамьями, и широкоплечие воины мерно ворочают длинные весла. А на корме, там, куда в наших лодках крепится мотор, восседает могутный… м-м-м… рулевой, наверное.
И так он лицом на нашего Фина похож! Правда, моложе лет на пятьсот, рыжие волосы в две косы сплетены.
А ведь красивый мужик был в давние времена.
Мысли мои так же лениво качаются туда-сюда, сплетаясь в причудливом танце.
А кто сказал, что мылси не умеют танцевать? Мои – точно умеют. Вьются вьюнком-хороводом, переплетаются, путаются, выписывают зигзаги и петли, комбинируются в странные конструкции и мыслеобразы, выстраивая некое подобие порядка из разрозненных телепатем, выцепленных мной в разуме той странной особы, по мозгам которой я металась со скоростью взбесившегося нейрона. Или как там его зовут ученые…
А еще в эту же цепочку встраиваются перехваченные и неопознанные ранее мыслеобразы Алексиса.
Качает…. Удержаться бы в этом драккаре, не вылететь за высокий борт, не захлебнуться бы в тяжелых зеленоватых волнах….
И тут молния сверкнула, на мгновение высветив все тот же ужасающе прекрасный лик.
И мгновение плавно перетекло в другое – будто кто-то подкручивал окуляр, наводя резкость. Лик становился все более человеческим, женским, обретая черты принцессы Севера, что единожды нарушила заповедь «Не убий», возжелав получить к свадьбе драгоценный головной убор из перьев венценосной белой цапли.
Капли крови на белых перьях, алые диковинные цветы, проросшие на месте погибших птиц, девушка, обратившаяся в белую цаплю и ставшая их королевой…
Семя благословенного мирового древа, что принесли эльфы, переселившиеся в новый мир с Земли и утерянное в суматохе дней.
Оно благополучно проросло, но этого так никто и не заметил.
Кроме первого лорда д Экарт, который и возвел вокруг него каменную башню, тем самым спрятав его от посторонних глаз… один-единственный цветок на ветке древа – ах, как он прекрасен! Безумно прекрасен, и благоухание его окрыляет.
Крупный плод – карминно-красный, чем-то неуловимо похожий на гранат. Под жесткой шкуркой прячутся темно-вишневые зерна – совсем как капли венозной крови…
Принц Алексис - в уборе восточного царевича почему-то – обеими руками протягивает юной принцессе в белоснежном уборе этот плод.
-«Да возродится род Белых Цапель, - журчит в моей голове чей-то голос – не мужской, но и не женский. – Все, кто вкусит единое зернышко этого плода, обретут способность к деторождению по воле и благословению Стихий. Да заключен будет союз брачный между принцем Алексисом и принцессой Алеттой».
Аскольд
О-бал-деть!
Это все, что я могу сказать.
Ну, еще могу низко поклониться Стихиям и (послать по матушке) возблагодарить за высокое доверие, мне оказанное.
0:14 19.07.2023
-О-бал-деть, -повторил я вслух, пристально разглядывая мирно посапывающую на коленях Световида Арину.
Световид не потерпел святотатства – как это такое возможно, что чужой непонятный мужик подхватил на руки его супругу. Молчком подошел и выдрал ее из объятий Фина. Тот только хмыкнул, шлепнул его по плечу и сказал, мол, все понимаю, ни на что не претендую, разве что на приятельские отношения со всеми присутствующими.
-Ты о чем? – не понял Родрион, завистливо глядя на зятя.
-Да все о
