Оловянный, тараща синие глаза. Выдохнул, взмахнул руками. — Там, на поле! Такое! Пойдемте скорее!
***
— Твою налево, — сказал арматор.
Отвел от глаз дальнозор, тряхнул головой, снова взглянул и снова выругался.
— Не, я против этой хрени людей не выведу. — Пробормотал озабоченно. — Посшибает, как прутяных солдатиков. Чем воевать стану?
— Зрелище, — сочно причмокнул Дятел.
— Хорошо, что с корабеллами не поспешили, — прибавил Волоха задумчиво.
Пожалуй, и корабеллы бы не устояли.
Смотрели, как гуляют по дальнему краю столбяные смерчи. Ясно было, что не Хом им создатель; что привели их Хангары и жертва им — люди.
— Я к ним выйду, — решил Второй, — попробую обуздать.
— Спятил? — весело спросил Дятел. — Молодец!
— Думаешь, голосом к покорности привести?
— Если живое, то и справиться можно, как с живым, — отозвался Второй.
— Моего коня возьми, — сказал доселе молчавший Михаил. — Он стабилизированный, всяко крепче простых.
Выпь поблагодарил.
Пошел вниз со стены. Понимал — возможность появилась себя поднять в глазах людей, доверие утраченное вернуть.
Когда еще представится? Пока шел, пока коня подводили, думал, крутил в голове, как столковаться с этими созданиями. Не припоминал у Печатей подобного, но и назад сдавать не хотел.
Уже когда был верхом, рядом оказался Первый. Рванул его за рукав, потянул вниз, к себе. Хватка у маленького Лина была железной.
— Имена, — проговорил быстро, жаля синевой, — имена, Выпь. Дай им имена! Сделай своими. Приручи.
Выпь сузил глаза, медленно кивнул, высвободился. Стабилка нетерпеливо фыркнула. Манучер отпустил ее.
И — полетели.
Земля дрожала так, словно тонкая плоть ее готовилась прорваться фонтанами крови и каменного крошева костей. Воздух загустел, горячими плетьми стругал лицо.
Ни один конь бы не прошел. Стабилка же мчалась, как стрела.
Выпь вытянулся, принимая в глаза танцующие столбы смерчей. Воронки шли — от самого горизонта, танцевали так близко, что все это казалось сном.
Увидали его, живого, и разом надвинулись, бросились, как птицы к добыче.
Гул, гуд. Не вздохнуть. Сердце не билось, исчезло.
Выпь влетел между ними.
Закинул голову — и бросил имена, как цыган бросал ножи, друг за другом, всаживая их в средостения смерчей, пробивая, прибивая к земле.
Они сдвинулись вдруг, сложили собой существо — ростом до самого Лута — и остановились. Существо надвинулось на Манучера. Разглядывало. Разгадывало.
В точности, как он сам.
Выпь встал в стременах, вытянул руку, коснулся морды, сложенной горячей пылью и ветром.
Здравствуй.
***
Юга был еще слаб, но это не помешало ему дать по башке Второму. Тот только охнул. Присел, попятился.
— Ты охренел?! — прорычал Третий.
— А что мне оставалось?!
— Не охреневать, например?!
Выпь поспешно отступил еще. Юга вполне мог и укусить.
— Только я мог справиться.
— Да? Поэтому там вся Пасть ставки делала, сожрет тебе это… мудилище или нет?! Ты же его видел, оно огромное!
— Ему плоть не нужна. Оно, в сущности, безобидно. Эй!
Отступать было уже некуда, но и Юга выдохся. Опустился на шкуры, сверкая глазами. Выпь осторожно сел подле.
Юга хмуро тер висок.
— Ай, пастух, ты меня убиваешь, — сказал в сердцах, и Выпь вздрогнул. — Не делай так больше, пожалуйста.
— Ты когда зонтег останавливал, долго ли думал? — вздохнул Второй. — Мы можем и мы делаем. Вот и все.
Юга открыл рот, но что возразить, не придумал.
Выпь был прав. От каждого Отражение брало по способностям. А они — чего скрывать — были способнее многих.
Глава 35
— Как? — спросил Дятел.
Волоха обхватил себя за плечи. Чуть ссутулился. Никого больше в палатке не было, и он мог позволить себе жест короткой слабости.
Дмитрий всяким его видел; всяким знал; любым принимал.
— Я сделаю. Я смогу, — отозвался глухим голосом.
— Твоя самоуверенность, гаджо, и твои возможности, — цыган изобразил руками балансирующие чаши весов. — Ты же скорее сдохнешь, чем признаешь — что-то не по хребту тебе. Цельный квадрат под себя взять!
Волоха вздернул губу, зашипел через зубы.
— Я признал, что без помощи Второго не вывезу, чего еще хочешь?!
— Ты не сможешь зацепить на себя все истинные корабеллы! У тебя или сердце разорвется или башка лопнет!
— Или задница треснет, — фыркнул Волоха, опускаясь на койку.
Думал. Корабеллы были запечатаны крепче каменного меда, однако забрус этот мог состругнуть Истинный Глас, Словущий. Но вот вести за собой предстояло Волохе. Корабеллы же те были голодны, как дети. И — нерассудные, требовательные, жадные — вполне могли истребить сердце Волохи в лоскуты.
Дятел справедливо тревожился.
— Ты слышал Мастера. Эфорат не удержит Оскуро. Рукава открыты — и, клянусь, Утроба таки приложила к этому руку, а то и две. Оскуро придут, и придут сюда. Мы должны придумать, как закрыть людей.
Дятел потянул серьгу, размышляя.
— Разве не беляки с Полыни должны разбираться с Оскуро? Мы-то их и глазами увидеть не сумеем, не то что за жопы ухватить. Я про Оскуро, а не про Первых, прости Лут…
Волоха прищурился. Постучал ногтями по колену.
— Значит, надо найти способ их увидеть.
— Как, гаджо? Смолой облить и в перьях вывалять?
Русый вскинул на цыгана глаза, щелкнул пальцами:
— Именно! Бирюзовый мох. Или зря Лут нас туда привел? Сказать Оловянным закидывать Оскуро зельем — чтобы люди видели форму тварей, их движения… И после бить. С корабелл, с земли, со всех сторон… Только соображу, как этот мох…О! Разве в аммонес? Можно, можно…
Дятел покачал кудрявой головой, сомневаясь.
— Сдюжат ли? Оскуро, говорят, бестии быстрые, ловкие…
— У Мастера совета спрошу.
— Так он тебе лавочку и раздвинул.
— Он себе на уме, но на нашей стороне. У него тут, видишь ли, дети.
Дятел хмыкнул. Посмотрел вдаль, поскреб щеку.
— С Миханом что? Как найдет на него опять, как на том гнилом Хоме Зыби, а? Пойдет бошки корчевать?
— Как найдет, так и сойдет. В нужную сторону развернем. Лишь бы своих не положил.
— Так подле него только Нил трется да мелкий Гаера. Крокодил скользкий, что твой обмылок в общей душевой, а Лина положить, при всей его нелепости — трудно. Оловянный солдатик.
Волоха блеснул клыками. Себе же думал: списанное с Рыбы Рыб на пользу пойдет. Тогда он снял буквицы, пересадил себе на предплечья, да на шкуру старпома.
Поднялся решительно.
— Пойдем. Глянем на красоток.
***
— Хочешь всех поднять?
— Всех не нужно. Только тех, на кого укажу.
Выпь медленно обошел ларцы, вглядываясь в лица корабелл. Распахнутые синие глаза. Длинные белые тела. Смотрел, но видел — помнил — иное. Дикты, Рыба Рыб, эхо Глашатого… Бой.
Манучер.
Волоха с командой поставили вместилища вертикально, Еремия прихватила цепями.
Держала крепко. Будто не
