дважды прошел мимо столба, внимательно осматривая его. В 15 часов 15 минут в подъезд дома № 5/6 по Пушкинской улице зашел человек, который в момент изъятия содержимого тайника был задержан сотрудниками органов госбезопасности. При проверке документов этот человек оказался сотрудником американского посольства в Москве Р.К. Джекобом».
Понятно, что оба эти сотрудника американского посольства были задержаны и допрошены. Однако само это протокольное описание операции интересно тем, что оно раскрывает один из аспектов шпионской кухни, то есть в деталях описывает, каким именно образом агент Алекс, как и тысячи других агентов, выходили на контакт со своими связниками, а через них — и на резидентов.
Кстати, в оглашенных на суде «экспертных выводах», указывалось, что в микропленках, которые Пеньковский подготовил к передаче во время этой закладки тайника, содержались фотокопии секретных и совершенно секретных документов, часть из которых составляют важную государственную тайну, и что изъятые у шпиона радиоприемники позволяли вести прием передач на частотах, указанных самим Пеньковским.
И еще… Как раз в тот день, 2 ноября 1962 года, когда сотрудники советской госбезопасности рассекретили арест Пеньковского, в Будапеште, сотрудниками венгерской госбезопасности, был арестован ничего не подозревавший агент Гревилл Винн, который уже на следующий день был официально передан в распоряжение Комитета госбезопасности при Совмине СССР.
Журналисты, которые освещали этот скандальный процесс, отмечали, что на суде Пеньковский вел себя спокойно, самоуверенно, а порой и нагло. Достаточно сказать, что на вопрос прокурора о том, как он оценивает свою деятельность в качестве вражеского агента, Пеньковский спокойно заявил: «Иностранные разведчики говорили, что я провожу большую работу, и высоко оценивали её, как с точки зрения объема, так и с точки зрения важности полученных материалов. По этой их оценке можно сказать, что я работал не зря».
Тем не менее в своем «последнем слове» он, со всей мыслимой серьезностью, просит суд дать ему возможность «искупить свою вину и своими добрыми делами еще заслужить благодарность Родины», чем приводит в изумление не только судью и прокурора, но и всех присутствующих в зале.
Вена. Отель «Империал».
Ноябрь 1962 года
Когда в дверях её люкса появился метрдотель и тоном вышколенного дворецкого объявил: «Такси подано, баронесса Шварцвальд. Мы с коридорным прибыли, чтобы снести ваши вещи», Курагина облегченно вздохнула.
Уйдя в подполье, она уже трижды меняла конспиративные квартиры, но всякий раз преследовавшие её люди обнаруживали «лежку» и продолжали нагло, демонстративно садиться ей и двум телохранителям из отряда «альпийских стрелков» Боша на хвост. Решив, что куда безопаснее будет поселить Миледи в отель, совладельцем которого является его друг, сам Князь Балкан улетел в Швейцарию, в свою штаб-квартиру «Горный приют», чтобы заниматься её спасением уже оттуда.
И титул баронессы, и паспорт на имя швейцарской подданной Тамелии Шварцвальд были настоящими. Три месяца тому в Цюрихе состоялось её тайное бракосочетание с обедневшим, тяжело больным бароном Шварцвальдом. Солидная сумма, благодаря которой швейцарец сумел оплатить не только огромные долги за предыдущее лечение, но и за только что сделанную операцию, вырвать его из рук смерти уже не смогла. Впрочем, Бош и не скрывал, что вкладывает деньги не в его спасение, а в спасение Миледи.
Поняв, что в Цюрихе за ней началась настоящая охота, серб по своим каналам переправил новоявленную вдову в Вену, а тем временем юристы занимались узакониванием её дворянского титула, а также её гражданством, паспортом и наследством в виде большого, но преступно запущенного и под кредиты заложенного поместья. Паспорт и деньги ей передали вчера, а сегодня должна была начаться операция «Исход». И всё вроде бы шло хорошо, но, как только, обведя прощальным взглядом свою «комфортабельную тюрьму», которую она не покидала почти две недели, баронесса направилась к выходу, путь ей, поскрипывая длинным кожаным плащом, преградил… подполковник Маругин.
Выдернув левую руку из муфты, Курагина с правой швырнула этот модный элемент одежды в лицо кагэбиста, и, метнувшись с двумя пистолетами в руках в комнату, затаилась за дверью.
— Еще шаг — и я стреляю, Маругин! — сурово предупредила она.
— Из двух рук, по-македонски, — уточнил подполковник. — О том, как полученные в подмосковной разведшколе навыки вы доводили до совершенства на «альпийских курсах» Боша, нам уже известно.
— Значит, известно и то, что не только полиция, но и люди Боша, не позволят вывезти меня из страны. Да живой я вам и не дамся. Всё, — отреагировала на какое-то движение за дверью, — стоять на месте, служивый! Не рыпаться!
— В наших общих интересах, капитан Курагина, обойтись без стрельбы. Венская полиция и так недолюбливает русских. Поэтому я войду. Один. И мы спокойно поговорим. Руки я буду держать на виду, притом, что вы остаетесь при обоих своих «дамских швейцарских» пистолетиках.
— Странно, что вам известны не только все мои конспиративные квартиры, но и такие «интимные точности», как системы пистолетов.
— Которые вы постоянно носите в дамской муфте. А швыряние муфты специально отрабатывали на своих телохранителях.
— Это ж кто сумел нарыть такие подробности?
— Только тот, кто всегда находился рядом с вами, причем ближе всех.
С этими словами Маругин вошел в комнату, сел и демонстративно положил вытянутые руки на столешницу.
— Неужели Злата? — почти с ужасом произнесла имя многолетней «верной спутницы» Князя Балкан. — Моя связная, моё прикрытие и моя телохранительница…
— Причем самое страшное, капитан Курагина, что сдавали вас не только нашей агентуре, но и югославской, и венгерской, не говоря уже о кураторе Златы из австрийской полиции, который на самом деле является офицером контрразведки. Это по её милости за вами следуют целые табуны разношерстных жеребцов, которые только мешают друг другу. И продавала вас эта красотка, прежде всего, из жесточайшей ревности.
— Не зря же я всегда ненавидела эту спивающуюся продажную дрянь. Кстати, куда она девалась? Уже третьи сутки не появляется.
— И не появится. Вчера её обнаружили мертвой. Официальная версия — самоубийство, но подозреваю, что опять сработали «альпийские стрелки» Боша.
— А мои телохранители?
— Ждут вас в машине, предварительно рассчитавшись с таксистом, которого отправили восвояси. Не волнуйтесь, теперь мы с ними стали союзниками.
— То есть все-таки произошло именно то, чего я боялась, — угрюмо пробормотала Миледи.
— Вам уже известно о скандальном аресте Пеньковского, сам факт которого лишь недавно рассекретили?
— Как и об аресте в Будапеште его подельника, британца Гревилла Винна.
— Он уже переправлен венграми в Москву и вскоре предстанет перед Военной коллегией Верховного суда, вместе с Пеньковским. На кону — большая шпионская сеть. Целая череда разоблачений и задержаний, масса высокопоставленных свидетелей и подозреваемых.
— И как же на этом фоне приказано распорядиться моей
