а потом ему наскучило, как наскучивает любое повторяющееся действие. Слишком много в последние дни, непривычно даже… Шторм прилетел за своей кровавой данью, и это было ново. Потом появились тела, принесенные с глубины. Но исчезли люди, до этого привычно плескавшиеся в волнах, затихли голоса, пропало разнообразие. Морю приелась и эта тишина.
Жизни снова хотелось больше, чем смерти. Поэтому море не спешило уволакивать на дно человека, опустившегося в воду. Оно просто наблюдало. Смешной человек. Белый, как дельфин. С длинными черными волосами, расплывающимися и извивающимися, как водоросли. Редко и будто с сожалением отпускающий в воду пузыри воздуха, хранящего в нем жизнь. Безобидный…
Поблизости появились и другие люди, но они не опустились в море. Они подняли крик, спугнувший чаек. Они начали что-то запускать в воду – маленькое и очень быстрое, летевшее ко дну, как камушки. Человек, нырнувший в воду, шарахнулся от этого, и море течением подтолкнуло его под причал, а к тем людям подогнало лодку, чтобы они перестали тревожить воду.
Смешной человек вырвался к поверхности, чтобы добыть себе побольше воздуха, и море скрыло звук его вдоха шелестом волн. Оно снова играло.
Правда, игра получилась недолгой. Скоро со стороны суши донесся протяжный вой – не людей и не зверей, чего-то еще. Этот звук не удивил море, оно слышало всякое от железных машин, которыми наполняли его люди.
На берегу тоже появились железные машины, маленькие, зато переливающиеся разноцветными огнями. Их красота почему-то напугала людей, метавшихся по причалу. Они швырнули в воду нечто металлическое, изогнутое, тяжелое, а сами подняли руки. Другие люди набросились на них, бить не стали, но скрутили и увели.
Вот тогда смешной человек выбрался из своего укрытия. Новые люди определенно нравились ему больше, чем старые. И этот смешной человек нравился людям: они помогли ему подняться, закутали во что-то, увели к сияющим железным машинам.
В море снова наступил покой.
* * *
Сначала Марата поместили в общую палату, и это было не слишком удобно. Не из-за других пациентов даже, с ними он легко нашел общий язык. Беспокоили его в основном русские туристы, которые каким-то непостижимым образом пронюхали, что в турецкой больнице застрял сам Марат Майоров. Они прорывались к нему всеми правдами и неправдами, многословно сочувствовали, а потом просили автограф и совместное фото. Это утомляло.
Потом ему позвонила Катрин, привычно сообщила, что он придурок – если он вдруг расслабился и забыл. Но главное, она выбила для него место в палате на одного, и стало легче. А чуть позже и вовсе хорошо – потому что к нему пришла Полина.
В первые дни она не могла навестить его, только звонила. Ей самой нужна была помощь, потом Полина давала показания. Большое ведь дело – задержать гражданина другой страны, да еще по такому серьезному обвинению! Но отступать никто не собирался, и оставшееся лечение Александру Зотову предстояло получать уже под охраной.
Тогда все сложилось: у Полины появилось больше времени, а у Марата теперь была собственная палата.
– Ты неплохо устроился, – улыбнулась Полина. – Кто бы мог подумать, что ты везде найдешь номер класса люкс?
Марат ничего не отвечал, не мог просто, ему хотелось смотреть на нее… только смотреть, убеждаясь, что она жива, с ней все будет хорошо. Телефонный разговор – это все-таки не то, голос есть, но не хватает взгляда, улыбки, и голос кажется иллюзией.
Зато теперь она была настоящей. Глядя на нее, он четко понимал, что сделал правильный выбор. Не только когда решил вмешаться там, на руинах, рискуя всем. В аэропорту – тоже, когда заставил себя не отказываться и не покидать ее. Никакое торжество гордыни не искупит то, что однажды ты уехал навсегда, когда мог и хотел остаться.
Но какой смысл печалиться о несделанных ошибках? Нет, когда Полина села рядом с ним, Марату куда приятнее было думать о будущем. Он протянул к ней руку, и девушка мягко пожала его пальцы.
– Как ты? Очень больно?
– Вообще не больно, – отозвался Марат. – Нога останется при мне, и это тот минимум, который я с удовольствием увожу домой из туристических поездок.
– Мне жаль, что так произошло.
– А мне – нет. Рана заживет, шрам будет роскошный, и это ничтожная цена за… все.
Она не стала смеяться. Она понимала. Да и уходить Полина не планировала – видно, ей тоже показалось, что они не виделись слишком долго.
– Я все хотела спросить… Как ты понял, что это был Зотов? Он же тогда благополучно отлеживался в больничке!
Полина уже знала, что произошло, Майоров рассказал ей по телефону. Оказавшись под завалами и дожидаясь помощи, Марат успел о многом подумать. Поэтому, когда Борис Доронин все-таки освободил его, Майоров уже знал, что нужно делать.
Они вдвоем не смогли бы помочь Полине. И даже если бы разбудили спасателей – все равно не смогли бы, не успели. Нужен был кто-то, способный действовать серьезно и быстро в условиях Турции. Вариант оставался только один – Ясин Саглам. Тот самый, которого Зотов пытался выставить главным врагом, чтобы с ним не стали вести переговоры.
– На Зотова многое указывало, – пояснил Марат. – Даже больше, чем я знал на тот момент, кое-что мне потом сообщил Доронин. Но и тех фактов, что у меня были, хватало! Зотов постоянно крутился около обвала. Ему как представителю российской стороны была невыгодна медийная активность Федора. Ясину Сагламу плевать, что там думают в русскоязычных соцсетях, Зотову – нет. Именно Зотов подыскал тебе машину, у которой мистическим образом отказали тормоза на горной дороге.
Полина лишь кивнула. Она не стала спрашивать, чем не угодила Зотову, это и так было понятно. Именно с ней Федор Михайлович проводил больше всего времени, с ней откровенничал, ей как психологу доверял. Когда старика не стало, Полина сделалась самым вероятным преемником опасной информации, от которого следовало избавиться при первой же возможности.
– Орхан Саглам определенно волновался за туристов, – продолжил Марат. – Он не хотел, чтобы случится этот обвал, не ожидал такого и явно сожалел. Если бы он узнал, что Зотов будет вот так зачищать следы, он бы воспротивился. У его сына куда меньше власти, уверенности и опыта. Поэтому Зотов убрал старшего и оставил младшего.
– Это как раз сомнительно, – указала Полина. – Сердечный приступ у немолодого мужчины под влиянием сильного стресса мог случиться естественным образом.
– Это да, потому история Орхана была для меня менее важным аргументом, чем несчастный случай с тобой. Вот тогда я начал серьезно поглядывать в сторону Зотова. А он то ли
