только при штабе главковерха, но и при штабах главнокомандующих и командующих армиями артиллеристов, которые могли бы направлять сложное специальное артиллерийское дело, ведали бы не только вооружением и боевым снабжением, но также вопросами боевого применения артиллерии; б) расширить права и обязанности инспектора артиллерии корпуса, начальника артиллерийского снабжения фронта, заведующего артиллерийской частью этапно-хозяйственного отдела штаба армии, и т. д.»[290].
Реорганизация управления русской артиллерии давно назрела. Ещё в начале войны великий князь Андрей Владимирович писал:
«Я указал Сергею Михайловичу на желательность иметь при фронте инспекторов артиллерии для объединения всех вопросов, касающихся артиллерии, а то из-за отсутствия компетентных лиц многие мероприятия гибнут при самом возникновении. Оказалось, что Сергей этот вопрос уже поднимал в начале войны, но успеха не имел. Теперь он снова хочет его поднять»[291].
Признавалось необходимым и введение единоначалия, возрождение должности генерал-инспектора артиллерии, обладающего аппаратом для решения всех насущных вопросов артиллерии.
Великий князь тяжело переживал неудачи русской армии. Французский посол М. Палеолог так характеризовал Сергея Михайловича:
«Генеральный инспектор артиллерии, великий князь Сергей Михайлович, выполняя свои обязанности, проявляет редкие качества компетенции, методичности и умение осуществлять руководство. Он – глубокий знаток всех технических проблем, работает четырнадцать часов в сутки и безжалостно относится к любым проявлениям небрежности и некомпетенции. Но все его усилия идут прахом перед лицом рутины, безразличия и нечестности государственных служб. Обескураженный и испытывающий отвращение к делу, которым он занимается, вчера он сказал одному из моих дипломатов, к которому он относится с особым уважением: «Французская промышленность достигла производства 100 000 снарядов в день. Мы же у нас производим едва 20 000. Какой позор! Когда я думаю, что это проявление бессилия – все, что наша система самодержавия способна продемонстрировать, то мне хочется стать республиканцем!»[292].
5 января 1916 г. Сергей Михайлович был назначен генерал-инспектором артиллерии. Согласно положению, принятому 18 января 1916 г., генерал-инспектору вменялось:
«1. Общее руководство и наблюдение за боевым снабжением действующей армии.
2. Наблюдение: а) за правильным использованием в бою артиллерии в техническом отношении; б) за боевой подготовкой и за благоустройством артиллерийских частей; в) за подготовкой на театре военных действий личного состава артиллерийских пополнений; г) за формированием и подготовкой на театре военных действий новых артиллерийских частей.
На него возлагалась разработка вопросов о мерах, касающихся усовершенствования всех отраслей боевой готовности, вооружения и материальной части артиллерийских частей, а также вопросы вооружения и снабжения войск прочими техническими средствами артиллерийского поражения.
Он был обязан: а) иметь общий технический надзор за исправным состоянием оружия и материальной части артиллерии действующих армий; б) производить, лично или через состоящих при нем для поручений, а также через начальника и чинов своего управления, осмотр и проверку артиллерийских частей и учреждений, находящихся на театре военных действий, заблаговременно уведомляя об этом наштаверха и соответственных командующих армиями; в) иметь наблюдение за правильностью назначений и давать заключение о представлениях на назначения на высшие командные должности в артиллерии.
По всем вопросам организационно-штатного характера и формирований, касающимся строевых артиллерийских частей, органов полевого управления и тыловых артиллерийских учреждений, полевой генинспарт давал свое заключение. Но с мая 1916 г. все артиллерийские вопросы штатного и организационного характера были сосредоточены и полностью разрешались также по управлению полевого генинспарта.
За полевым генинспартом в отношении внутренних областей сохранялись права и обязанности, установленные положением о генерал-инспекторах.
Исполнительным органом полевого генинспарта служило его управление (Упарт)»[293]. Во главе этого органа был поставлен опытный Е.З. Барсуков.
К началу кампании 1916 г. снарядный голод был преодолён. Лёгкая артиллерия была снабжена всем необходимым. Не так хорошо обстояли дела со снабжением тяжёлых орудий, однако такого дефицита, как в 1915 г., армия больше не испытывала[294].
В своей работе в качестве генерал-инспектора артиллерии великий князь учитывал новые веяния в военном деле. Он обратил внимание на всё возрастающую важность тяжёлых орудий, служащих для поражения укреплений противника и прорыва статичной обороны. 3 ноября 1916 г. генерал-инспектор подал начальнику штаба Верховного Главнокомандующего доклад № 1774, в котором излагалась идея создания специального артиллерийского резерва из орудий больших калибров в распоряжении Верховного Главнокомандующего. Этот резерв позволял объединить огневую мощь артиллерии на том участке фронта, где предполагалось бы развить решающее наступление[295]. Предлагались и другие меры. Военный историк А.А. Керсновский в своей книге «История русской армии» критикует великого князя за то, что:
«Разгрому подверглась и кавалерия. Новые артиллерийские формирования влекли за собой увеличение конского состава Действовавшей армии. Угасавшие железные дороги совершенно не могли справиться с дополнительной доставкой фуража. Решено было пожертвовать конницей для артиллерии. В декабре месяце кавалерийские полки из 6-эскадронного состава были сведены в 4-эскадронные. Спешенные эскадроны, растворившись в толпе необученного пополнения, образовали какие-то, никому не нужные «стрелковые кавалерийские полки» – по одному на дивизию. Идея этих «стрелковых кавалерийских полков» принадлежала генералу Алексееву, вряд ли понимавшему кавалерийское дело.
Одним росчерком пера конница – самый сохранившийся род оружия – теряла треть своего состава. И это в то время, когда всё указывало на неизбежность серьёзных внутренних потрясений… Этим сохранившимся родом оружия надо было особенно дорожить и в предвидении конца войны, когда офицерский и унтер-офицерский кадр кавалерии мог помочь воссоздать обескровленную пехоту. Ставка ничего этого не хотела сознавать… Особенно настаивал на спешивании 5-х и 6-х эскадронов великий князь Сергей Михайлович, желавший получить поскорее запряжки для формируемых батарей. Его энергично поддерживал генерал Брусилов»[296].
Однако представляется очевидным, что в условиях неоконченной войны, в которой кавалерия играла второстепенную роль, куда более важным было обеспечения подвижности артиллерии.
Великий князь находился на своём посту до начала Февральской революции. Генерал Деникин вспоминал, что когда великий князь сдавал должность своему преемнику «…два доклада Сергея Михайловича нарисовали мне такую отчетливую картину состояния русской артиллерии, подчеркнули такое изумительное знание им личного состава, что я искренно пожалел об уходе такого сотрудника»[297].
Некоторое время после ухода в отставку великий князь оставался в Могилёве. Местная жительница писала:
«Всё это время в Могилёве находился последний представитель царского дома великий князь Сергей Михайлович. С него было взято обязательство о невыезде из города, и он продолжал жить на тихой Малой Садовой улице, совершая ежедневные прогулки около дома.
Он уже не носил военной формы, а ходил в очень коротеньком пальто не по фигуре и в серой кепке. Было жаль смотреть на этого князя, болезненного и, как будто, всегда смущённого, очень похожего на Александра III»[298].
После Октябрьской революции великий князь был казнён большевиками в Алапаевске.
Александр Михайлович (1866–1933)
Александр Михайлович решил связать свою
