Книга Одиннадцать камней - Кэтрин Бат

Алинария все еще качала головой, не веря в услышанное.

— Значит, они опоздали… Хеленикус послал несколько древних в столицу, как только заметил, что королева движется в Лойран. Они должны были увезти семью Айрин… Но, видимо, не успели.

По ее щекам покатились слезы. Я продолжал безмолвно смотреть под ноги. На языке вертелись слова «Это королева. Мы уже пытались ее победить…», но я не стал их говорить. Нельзя убивать надежду, ей и так стало мало места.

— Значит, наш план — уйти в лес, — вместо этого сказал я. — Может, лорд Лойран согласиться идти с нами.

Винсент. Мой дядя. Ему только сорок восемь, ему рано умирать!

Алинария покачала головой.

— Я уже говорила с ним, вчера. Он тверд в своем решении. Я заметила, что это ваша особая, семейная черта, — она изобразила натянутую улыбку на лице.

— Я попробую его переубедить, — сказал я, стремительно поднимаясь с места. Алинария улыбнулась еще шире «О чем я говорю», а затем кивнула мне.

— Попробуй. Но и про Айрин не забудь. Скоро она проснется, и ей нужна поддержка.

Я кивнул, сделал несколько шагов, затем повернулся и задумчиво посмотрел на Алинарию.

— Но что мне сказать Айрин? Я не знаю, смогу ли поднять ее дух после того, что случилось, — я отвел глаза и добавил тихо, — я могу снова попробовать забрать часть ее боли, но, боюсь, этого будет мало.

Алинария, услышав эти слова, вскинула брови.

— Забирать часть ее боли? Возможно, но это все равно, что лечить бессонницу снотворным. Побочный эффект не заставит себя ждать. Попробуй для начала просто поговорить с ней. Например, расскажи то, что узнал, — она улыбнулась. — попробуй зажечь в ней малюсенький огонек надежды.

Я с благодарностью улыбнулся ей, и ушел из сада. Многое предстояло обдумать. А время, между тем, утекало сквозь пальцы…

Глава 11. Пробуждение

Иногда сложно разобрать, где начинается сон, а где — реальность. Мир сновидений похож на иллюзорно сплетенную паутину, которая напоминает жизнь. Мне казалось, я перебиралась от одной струны сна к другой целую вечность, и совершенно не хотела просыпаться. Но момент пробуждения все равно пришел, и он был болезненным.

Лицо горело после выплаканных слез, но без них в душе осталась только пустота. Равнодушие. Я смотрела на белый потолок комнаты, и желала, чтобы и все происходящее было сном. Я желала проснуться.

Но не могла.

Я вздрогнула, когда двери спальни со скрипом открылись. Темноволосая служанка пересеклась со мной взглядом и опустила его, будто не выдержав тяжести. Она молча подкатила к кровати тележку, на которой я разглядела подносы с едой и чайник. Желудок свело, я поняла, как сильно голодна.

— Вы желаете есть? Если нет, я могу привезти еду позже? — тихий голос служанки Шейр растекся по холодной темной комнате, как яйцо разливается сквозь треснувшую скорлупу.

— Я буду есть, спасибо, — с трудом я выдавила из себя слова. Голос был сдавленным, но я не придавала этому никакого значения.

— Вам открыть шторы? — казалось, в голосе служанки появилась радость, будто то, что я хочу есть, говорит о том, что я в порядке. Но я хотела просто заполнить пустоту внутри себя.

Я покачала головой, отказываясь от солнечного света, и вообще понадеялась, что служанка покинет комнату как можно скорее. Она и сама почувствовала, что мне сейчас нужно побыть одной, и поспешила уйти.

На подносе было множество яств, скромных, но их насыщенность удивляла, ведь сейчас была осада, когда нужно экономить каждую крошку. Тут был и суп с говядиной, и блинчики с лимонным соком, и отбивные котлеты с морковным пюре. А еще был чай, от которого исходил аромат меда и облепихи. Я не могла не съесть все это, не только из-за голода, но и из-за того, что Винсент не пожалел всего этого для своей гостьи. Словно пытался загладить вину, но он то ни в чем не виноват.

Я принялась за еду, и не заметила, как опустели тарелки. И даже этого было мало. Казалось, я могу съесть еще, даже больше. Это меня удивило, но не так сильно, чтобы я направила все свои мысли на это.

Я думала об отце, и о том ужасе, что совершила королева. Думала о матери и братьях. Что с ними? Аквилегия и их убила?

Ногти больно впивались в ладони, добавляя осознания того, что все происходящее реально. Мое сердце стучало в странном быстром ритме, прогоняя по венам кровь. Это ярость закипала во мне.

Ярость. Я вскинула голову, вспомнив о флакончиках, стоявших у Эшера в лаборатории. Вспомнила, что он хочет пожертвовать собой и погибнуть. И, в итоге, я все потеряю. Семью, любимого. У меня ничего не останется. Только ярость, которая уже ураганом носится в моей душе.

В моем сознании рисовались картины, как я врываюсь в шатер Аквилегии, впиваюсь пальцами в ее длинные черные волосы, царапаю ее лицо. Если бы я могла стать птицей, вороном. Черной и смертоносной, с острыми когтями. Но я человек. Разбитый и отчаявшийся. И желающий только одного — отомстить.

Мне ничего не остается ждать. Убегать вместе со слугами? Куда и зачем? Жить и прятаться, скрываться? Я не хотела этого.

Я поднялась с кровати и медленно, как привидение, вышла из комнаты и побрела по коридорам замка. Если бы тут жили призраки, я бы составила им отличную компанию.

Я прошла мимо комнаты Неры, убитой слугой Аквилегии. Прикоснулась к узору на ручке. Сэйдок был прав. Аквилегия — ураган, который не перед чем не остановится. Ее не победить. Разве что тоже стать ураганом?

Босыми ногами я вышла на балкон, выходящим в сторону города. Отсюда, сквозь купол, я увидела поляну, по которой мы скакали с Эшером на лошадях. Улыбка коснулась моих губ, когда я вспомнила это приятное и теплое время. Если бы я могла вернуться туда…

В глаза бросился холм, на котором люди сооружали катапульту. Пустой холм, от вида которого почему-то замерло сердце. На нем были люди, но он казался пустым! И я поняла почему.

Дерево лежало рядом, на траве. Но листья уже не были синими, они завяли, сгнили и сгинули. Эти люди срубили дерево с синими листьями, видимо оно им очень мешало.

Это словно было последней каплей в чаше моего терпения. Каплей маленькой, ведь это было просто чудное дерево с удивительными листьями, но тяжелой, потому что после нее я поняла, что больше так не могу. Не могу сидеть в осаде, в изоляции, сводящей с ума. Не