в его голосе появилась до боли знакомая хрипотца:
— Любимая, ты точно этого хочешь?
— Да. Хочу. Именно этого и именно сейчас. До вечера я не доживу, а если и доживу, то буду усталая и сонная… У нас есть время пока спят дети…
— Машуня, моя любимая Машуня…
Мы истосковались друг по другу, чувства были обострены, а с учетом израненных душ, обострены до предела. Такой химии, идиллии и понимания у нас, наверное, еще не было никогда. Мы наслаждались друг другом, пытаясь утолить жажду. Утолив ее, мы лежали рядом, тесно прижавшись телами.
— Милая, все нормально? Я тебя не раздавил? — он задал мне те же вопросы, как и прежде, я улыбнулась в ответ. — Я люблю тебя, — ворковал Артур, продолжая целовать меня, но поцелуи уже были нежные, успокаивающие. — Я ужасно боялся, что ты не пустишь меня на порог спальни, как предрекала Шуша. И был готов спать в гостиной.
— Была такая мысль. Но как говорит моя бабушка: «Ругайтесь, миритесь, но вместе ложитесь! Хоть боком, хоть задом, но главное — рядом». (Артур тихонечко хихикнул). Я не хочу тебя терять… Ты дорог мне, как воспоминание о чистой любви и первом сексе, — я хихикнула и посмотрела на него.
Он принял мою шутку, хотя веселых чертиков в его глазах я не увидела:
— Прекрати, Марусь. Мне и так…
— Милый, а если бы так… — я попыталась подобрать нужное слово и, подобрав, продолжила, — оступилась я? Что бы ты сделал?
— Машенька, если бы ты это спросила раньше, я бы ответил — указал бы на дверь. Сейчас не знаю… Я очень надеюсь, что мне не нужно будет принимать … решать … что делать, — он заглянул мне в глаза, я улыбалась.
— Поцелуй меня, — попросила я.
Мы еще немного понежились в кровати и пошли умываться. В ванной я провела рукой по его заросшей щетиной скуле. Пока мы были в больнице Артур почти не брился, так немного приводил в порядок свою растительность, говорил, что не до этого. Но, до больницы, еще с осени он отрастил недельную щетину, которая полностью скрывала его скулы, и ухаживал за ней, я ничего не имела против, хотя раньше было лучше.
— Артур, это новая мода?
— Машунь, а тебе не нравится?
— Не то, чтобы нет, если привести в идеальный порядок, потянет. Но мой Артур был чертовски сексуален со своей эспаньолкой… Возможно, именно ее я и полюбила с первого взгляда…
Я ушла одеваться, затем на кухню, а когда вернулась в спальню, меня ждал сюрприз: мой чертовски сексуальный мужчина. Я даже тихонечко взвизгнула от удовольствия и повисла у него на шеи.
— Мой, только мой…
Встреча в кафешке
Всю первую неделю дома мы подстраивались под график жизни наших малышей, пытаясь распределить обязанности. Артур оберегал меня, стараясь дать возможность отдохнуть еще и днем. Ночью, когда оба карапузика просыпались, а просыпались они ночью всегда вместе, Артур вставал вместе со мной. Как итог, усталость одна на двоих.
Масла в огонь подливала Шуша. Постоянно ворчащая на Артура, она игнорировала его просьбы, даже самые маленькие. Мой муж, не привыкший к такому отношению бабушки, стал сдавать, появилась раздражительность. Пока она касалась только Шуши, но это пока… Нужно было что-то делать. Решила как-нибудь поговорить с Шушей сама, но в моем присутствии она Артуру ничего не говорила…
Мы старались каждый день гулять где-нибудь вдвоем, объездили все наши скверы и парки.
Сегодня, после дневного кормления, Артур остался в спальне с Баграмянчиками, он им пел колыбельную (теперь они засыпали под папину колыбельную), а я пошла на кухню, помыла бутылочки, приготовила малышам попить и смесь для следующего кормления (нужно будет только налить кипяченой воды). Теперь можно пойти погулять.
Вернулась в спальню, карапузики уже спали, спал и их папочка. Я присела на край кровати. Как он осунулся, немного похудел, виски припорошила седина…
— Я люблю тебя, мой милый!.. Люблю… — тихо сказала я.
Артур открыл глаза:
— За что? — спросил он.
— Вопреки, — ответила я и, наклонившись над ним поцеловала, и тут же попала в кольцо его ласковых рук. — Извини, я тебя разбудила. Спи, милый.
— Я не спал. Просто лежал с закрытыми глазами. Мне кажется, я давно уже разучился спать…
— Артур, ты мне нужен… живой и здоровый… Я без тебя с ними (я кивнула в сторону детских кроваток, в которых сладко посапывали наши детки) не справлюсь. Я даже искупать их одна не могу.
Я лежала у него на груди и слушала биение его сердца, он играл с прядью моих волос, накручивая, как и раньше, ее на палец.
— Артур, о чем ты думаешь?
— О нас, — задумчиво сказал он.
— Что ты о нас думаешь?
— Я боюсь тебя потерять… Ты нужна мне как глоток свежего воздуха, как капля воды во время летнего зноя… Я люблю тебя, Машуня.
Я подняла голову, оторвав ее от груди Артура, и заглянула в его черные глаза. О, как я любила эти глаза, как я хотела утонуть в этой черной бездне.
— Я знаю, милый… Я стараюсь в это поверить вновь… Но очень боюсь обжечься … Помоги мне. Мне хорошо с тобой.
— Машунь, пойдем в кафешку, сегодня на улице холодный ветер, погулять не получится.
— В нашу?
— Поехали в нашу, — в глазах Артура появились светлячки. Они теперь всегда появлялись, когда я соглашалась с его предложением. — Одевайся, а я отпрошусь у Шуши.
— Ба, мы пойдем погуляем. Малыши спят, — услышала я через неплотно закрытую дверь.
— Артур, это твои малыши. Сам научись с ними справляться. Маша погулять может и одна… Тебе не кажется, что она устала от твоего постоянного присутствия рядом. Ей сейчас тебя вообще видеть не хочется.
Если бы я не была раздета, я бы вылетела в гостиную, но … выйти я не могла, но от слов Шуши обалдела. С каких это пор бабушка стала распоряжаться еще и мной, моими чувствами. С какой это стати она знает, чего мне хочется, а чего нет.
Артур понуро вернулся в спальню.
— Нам отказано… Вернее мне, — тихо сказал он.
— Я слышала. Значит перебьемся, — ответила я, одевая джемпер и застегивая джинсы, подошла и обняла мужа.
У меня появилась другая, немного нелепая идея: очень хотелось закрыть на ключ дверь комнаты изнутри и увлечь мужа в постель средь бела дня. Но к нам зашел Ваграм Ашотович:
— Идите, я справлюсь. Они, обычно хорошо себя ведут. В крайнем случае в коляске покатаю.
Отец улыбался. Он, хоть и соблюдал нейтралитет, но всеми силами пытался
