внимания со стороны беспристрастного исторического исследования.
Мы видели, что существовал как дохристианский Христос, так и дохристианский Иисус. В обоих случаях материал для создания этого образа дал Исайя. Существовала вера в страдания и смерть «раба божия», в его воскресение и вознесение к богу, в осуществляемое чрез его посредничество душевное и телесное спасение людей, чего ожидали также от своего мессии и иудеи. Правда, «раб божий» в своей человеческой скудости и бедности не мог уже быть самим мессией, ибо с последним связывается теперь идея земного властелина, которому надлежало победоносно торжествовать над врагами Израиля и восстановить державу Давида, — идея могущественного владыки над жизнью и смертью, которому надлежало сойти с неба, произвести суд над грешниками, основать новое небо, новую землю и начать для верующих в него золотой век[63]. Однако, его явление на землю должно было служить залогом пришествия мессии, а его смерть должна была служить великой искупительной жертвой за грехи людей; без этой жертвы слава мессианского царства не могла быть уделом иудеев. При этом образ «раба божия» то сливался с образом самого Яхве и ему надлежало произвести страшный суд над людьми и ввести народ свой в обетованное царство, то он фигурировал в качестве особого существа рядом или ниже Яхве, в качестве «сына божия», представителя тех «праведников», которым, по словам Платона и Премудрости Соломона, надлежало на земле претерпеть много страданий от своих врагов, а после своей смерти вознестись к богу и получить в удел вечную жизнь. Это было воззрение, ближе всего родственное тому, которое у вне-иудейских народностей жило в религии страдающего, умирающего и воскресающего божественного спасителя, хранилось в тайных культах и исповедовалось некоторыми сектами. Легко допустить, что это, почерпнутое из Исайи, понимание мессианского посланничества было также у евреев тайным учением и в стороне от официальной иудейской религии имело своих последователей, главным образом, в особенно мистически настроенных кругах или сектах.
Может быть, те назореи или наварен, как называет Епифаний первых христиан, были такой же сектой, раз он замечает, что они существовали до Христа и ничего не знали о Христе, т. е. конечно, об исторической личности, носившей это имя. Правда, он утверждает это последнее, собственно говоря, только о так наз. назареях, иудейской секте, которые жили к востоку от Иордана, признавали обрезание, соблюдали субботы и иудейские праздники, но отвергали животную пищу, равно как и жертвы, и признавали пятикнижие Моисея подделкой[64]; Епифаний употребляет все усилия, чтобы показать, что обе эти секты — назореев и насареев — сильно отличались друг от друга.
Но маловероятно, что действительно существовала между ними разница, а подозрительная запутанность его текста в соответствующем месте происходит, как предполагает Смит, очевидно, только от того, что он пытался затушевать истинное положение дела.
По свидетельству Епифания, в близком родстве с назореями были иессеи, — больше того: само имя последних было, будто бы, именем первых. Епифаний не решается сказать, производили ли они свое имя от Иисуса, или же от Иессея, отца Давида и прадеда мессии. Возможно и то, и другое, так как еврейское имя Иошуа на греческий язык могло передаваться одинаково и чрез имя Иисус, и чрез Иессус, как это доказывается соотношением между еврейским именем Машиах и его греческой формой — мессия (messias). А может быть, в их имени «иезсеииссайи» (iessaioi) слышится имя пророка, к которому они возводили свое собственное представление о страдающем мессии. Имя Исайи внутренне родственно с именем Иисуса, Йегошуа или Иошуа и означает «Яхве — спасение». «Божье спасение» для имени «спаситель-бог», явно, так же подходит, как и «божья помощь».
С этими иессеями или иессенами, говорят, в свою очередь, были родственны ессеи или ессены, о которых мы знаем, что они, как терапевты в Египте, исповедовали тайное мистическое учение, с помощью волшебных имен исцеляли болезни и изгоняли бесов. Врачом душ, целителем и заклинателем бесов был также и «раб божий» Исайи. Если теперь Епифаний отмечает, что имя Иисус в еврейском языке означает то же, что и «curator, therapeutes», т. е. целитель и врач, то высказанное мною предположение, что также и ессеи почитали своего культового бога под именем Иисуса или Иошуа, вовсе не так уже «глупо», как выставляют его мои противники.
В евангелиях, в Деяниях апостольских, в послании Иакова мы читаем, что имя Иисуса обладало чудодейственной силой, да и талмуд подтверждает, что в конце первого века именем Иисуса исцеляли болезни. По мнению Вейса, это — «один из самых сильных доводов за то, что Иисус был известен среди иудеев и язычников за удачного заклинателя» (19), а Вейнель находит также и здесь уместным дать выговор Смиту за «недостаточное знакомство с вещами», потому что последний из этого факта делает вывод, что имя Иисуса, должно быть , с самого начала было именем божества. «Ибо, — поучает нас Вейнель «с важной миной», — дьяволы изгонялись не только именем бога или какого-то бога, но, например, и именем Соломона. Овладевали той таинственной силой, которой, по верованиям того времени, владел Соломон или Иисус, — последний на основании исцелений, которые он действительно совершил». Действительно? К сожалению, в указываемом месте Иосифа Флавия нет ничего о том, что иудейский волшебник Елеазар изгонял демонов «именем Соломона», а Написано только, что он изгонял их, «упоминая» при этом имя Соломона и читая составленные последним волшебные заклинания. Из этого вовсе не следует, что имя Соломона, а не имя какого-то божественного существа являлось здесь, собственно говоря, действующей силой, каковому приписывали эти заклинания. Или Соломон мог заклинать бесов своим собственным именем? Но это, ведь, слишком смахивает на того Зевса из оперетки «Орфей в аду», который говорит там: «клянусь собой!». Говорят, что этого, ведь, ни разу не делал сам Иисус, изгонявший демонов, скорее, именем святого духа. Далее, у Юстина мы читаем, что также и ветхозаветный Иисус Навин только благодаря произведенному Моисеем изменению его первоначального имени Авсия на имя христианского целителя сделался в состоянии творить чудеса. Итак, не потому, что исторический Иисус, будто бы, был «удачным заклинателем», творили чудеса «именем Иисуса», но потому, что просто приписывали именам, как таковым, силу изгонять бесов и нарушать законы природы, и все это приписывали, как кажется, совершенно независимо от чудес «исторического» Иисуса.
В связи с этим становится в высшей степени правдоподобным мнение Смита, что и слова изданного Вейсом магического папируса: «заклинаю тебя богом евреев Иисусом», указывают на дохристианское употребление имени Иисуса для заклинаний. Правда, Вейс утверждает, что этот папирус вышел «наверно»
