добраться в округ. У вас есть одноместная «манта»?
«Мантами» летчики называли малые и средние экранолеты за их похожесть на гигантского морского ската манту.
– Есть двухместная.
– Отлично. По правилам режима ЧС я ее временно использую. В Шелихове получите обратно.
– Могу обратиться с личной просьбой?
– Без проблем.
– Есть пассажирка, которой обязательно надо быть в Шелихове, а я в сложившихся обстоятельствах не могу это гарантировать.
– Кто такая? Возраст, здоровье? Вы же понимаете, что могут быть перегрузки и прочие недоразумения.
– Здорова, — заспешил командир, — двадцать восемь лет. Между прочим, — добавил почти заговорщически, — доктор наук.
– Ишь ты! — присвистнул подполковник. — Целый доктор! И каких наук? Домоводства или кройки и шитья?
– Обижаете! Биологических!
– Вот как?! — Тимофей попытался уловить усмешку, хотя бы в глазах командира экипажа — не получилось. Тот был абсолютно серьезен. — Ладно, встретимся в ангаре. Как хоть ее зовут-то?
– Александра Федоровна Корнеева.
– Александра Федоровна? Ну-ну…
2.
Дирижабль остался позади. Скорость «манты» раза в три выше, чем у этого комфортабельного лайнера, и он быстро растаял в темнеющей синеве чистого неба. На востоке вдоль горизонта накапливались грозовые облака, солнце садилось в них, обливая золотом округлые вершины и бока, и днища их от этого казались гораздо черней и мрачнее.
– Настоящую красоту никакой художник не испортит, — вполголоса промолвил Тараканов, скользнув взглядом по сияющим вершинам, на фоне которых профиль спутницы в летном шлеме казался рисунком из древней истории. О чем (или о ком?) сказал — непонятно.
– Художники сами создают красоту, — возразила Корнеева. — Кто как ее себе представляет.
Доктор наук повернула лицо к подполковнику, и тот опять внутренне задохнулся от восторга. Первый раз у него сердце оборвалось, когда Александра появилась в ангаре — в ярком летнем платье, сандалиях на босу ногу, на шее — воздушная косынка в сиреневых тонах, каштановые волосы — волнами до плеч, на лице — никаких следов макияжа, черные приподнятые к вискам брови, прямой нос, округлые, тронутые легким румянцем щеки с чуть заметными ямочками и… огромные глаза, излучающие радостное сияние, — Тараканову она показалась живым олицетворением счастья. Он даже не сразу понял, что пропал и пропал навсегда.
В свои тридцать семь Тимофей Никитич ни разу не был женат.
С женщинами у Тимофея были особые отношения. Всем говорил, что пока не встретил ту, единственную, которой с радостью отдаст свое сердце, что для этого он и одевается модно, поскольку женщины в первую очередь обращают внимание на то, как одет мужчина, а потом на все остальное, в общем, бла-бла-бла… И говорил так убежденно, что и сам себе верил, но на самом-то деле он до холодного пота боялся показаться смешным в глазах слабого пола. Причиной такой фобии стал случай из студенческой юности, когда четверокурсник Тараканов приехал с однокурсницей, которую считал своей невестой, на отдых в крымский Симеиз. Непоседа девица потащила его на верхушку скалы Дива и с минуту, раскинув руки, красовалась на «носу» этой самой Дивы на 60-метровой высоте над морем. Но, когда она предложила то же самое сделать Тимофею, он смог приблизиться к краю «носа» только на четвереньках. Весь день она издевалась над ним, а вечером Тимофей собрал вещи и на попутке уехал в Симферополь, откуда улетел домой. «Невеста» потом каким-то образом узнала, что у Тимофея элементарная акрофобия, то бишь прирожденная боязнь высоты, вызывающая головокружение, и пыталась попросить прощения, но «жених» отказался с ней разговаривать. От акрофобии он избавился, служа в спецвойсках, с женщинами же вел себя как джентльмен в третьем поколении. То есть никогда ничего не обещал — только восхищался.
И вот впервые за двадцать лет запылало ретиво́е. Однако лицо подполковника осталось непроницаемым. Не потому, что он так уж здорово владел собой, — Тимофей просто отчаянно испугался нарваться на отчуждение, а может, на что-нибудь и похуже.
– А что это за чрезвычайная ситуация, из-за которой вы сорвались с дирижабля? — спросила Александра. — Мой дядя ничего не объяснил…
– Ах, ваш дядя… — пробормотал Тимофей себе под нос, а громко пояснил: — Думаю, она связана с Соединенными Штатами. Может быть, очередной крупный теракт.
Тараканов хоть и говорил предположительно, однако сам нисколько не сомневался в том, что теракт готовится. И даже, может быть, что-то посерьезней. Из-за простого теракта, пусть и очень крупного, его не стали бы выдергивать из неоконченного отпуска. Конечно, штатовские американцы после нескольких неудачных военных попыток выйти к Тихому океану страшно обозлены на Россию и главным образом на РАК, поскольку именно отряды спецназа Компании приходили на помощь индейской федеративной империи Орегона и Калифорнии, подвергавшейся агрессии Соединенных Штатов. Помнится, командовавший объединенными силами в первой кампании (а она была частью Мировой войны, устроенной коалицией Германии, Англии, Франции и США вкупе с их союзниками против Российской империи, которая тоже, в общем-то, сражалась не в одиночку) дед Тимофея Никитича, смеясь рассказывал внукам о том, как драпали янки и томми[42], бросая оружие и технику, после залпов реактивных минометов «Цесаревич».
Между прочим, может быть, именно под впечатлением этих рассказов, намертво вросших в детскую память, Тимофей после службы в спецназе и института пошел не на завод или какую-нибудь фирму, а в высшее военно-воздушное училище имени Можайского. Стал военным летчиком. Продолжил, так сказать, семейную традицию Таракановых, заложенную пра-пра-… в общем, маршалом Алексеем Текумсе.
– И часто вас так срочно вызывают?
Тимофей краем глаза уловил, что Александра снова повернула голову в его сторону, хотел ответить, но не успел: на экране радара вспыхнули две зеленые точки и поползли к центру, то есть к их «манте». Бортовой компьютер через секунду выдал определение: «Фантомы» Соединенных Штатов. А я и не сомневался, присвистнул подполковник.
– Проверьте, хорошо ли пристегнуты, — спокойно сказал он доктору Корнеевой. — Сейчас будет весело.
Государственных штатовских машин здесь быть не должно. В последней войне со СНЕГом и Китаем США потерпели сокрушительное поражение, а посему их вояки забыли дорогу в Русский океан. Значит, «Фантомы» с нелегального эвиеншипа, скорее всего подводного. Прокрались, сволочи, а наши прошляпили.
– Рейс двести восемьдесят первый, в воздухе «Фантомы». Уходите в Анадырь, — послал Тимофей шифрованное сообщение дирижаблю и переключился на авиабазу округа: — Я — Первый АДСБ, веду МЭЛ, бортовой номер шесть-дробь-один, курс Шелихов. Атакуют два «Фантома», прошу поддержки.
– Первый АДСБ, вас и «Фантомы» видим. Продержитесь пятьдесят каэм до зоны РЭБ.
– Спасибо, — язвительно сказал Тараканов. — У меня нет ни защиты от РЭБ, ни оружия. Двести каэм на ручной тяге… м-да…
– Значит, катапультируйтесь. Подберем.
– Угу… — пробормотал подполковник и выругался шепотом. — Они подберут! Ждем-с!
– А что такое РЭБ? — не обратив внимания
