шикарную машину и увозит в свой замок.
Поиграв с Белль весь день, миссис Хэнсли — няня Белль — приглашает меня остаться на ужин. Поскольку миссис Хэнсли отправила меня прямиком в рай еды во время обеда, я быстро ухватилась за это предложение.
Оказывается, то, что она сделала сегодня днем, было всего лишь демонстрацией ее мастерства. Эта женщина вложила душу в сегодняшнее блюдо. У меня никогда не было подобного опыта.
Когда я росла, никто в моем доме не любил готовить. К этой рутинной работе мы все подходили с большим ворчанием. Но с миссис Хэнсли я наконец-то понимаю, как еда может раскрыть чье-то сердце. Она могла бы найти менее жирный способ сказать "спасибо". Мои бедра никогда мне этого не простят. Я откидываюсь на спинку стула и расстегиваю пуговицу на джинсах.
Громкий зевок привлекает мое внимание к маленькой девочке через стол. Голова Белль поворачивается, как будто ее шея потеряла несколько мышц. Она вскидывается, ее глаза полуприкрыты. Ясно, что она пытается не заснуть, и у нее это эффектно получается.
Я хихикаю. — Похоже, кому-то пора готовиться ко сну.
— Давай, Белль. — Алистер отталкивается от стола.
— Нет. — Она качает головой. — Я хочу остаться с мисс Кенией.
Мои глаза расширяются от удивления.
Алистер ухмыляется. — Я тоже. — Он наклоняется к своей дочери. — Что ты скажешь, если мы не отпустим ее домой сегодня вечером?
У меня отвисает челюсть.
Миссис Хэнсли тихонько посмеивается.
Мне хочется раствориться в земле. Особенно когда Алистер одаривает меня злобной ухмылкой, полной дурных намерений. О чем, черт возьми, он говорит в присутствии своей дочери?
Миссис Хэнсли вскакивает на ноги. — Пойдем, Белль. Давай почистим тебе зубы.
— Нет. Она ерзает. — Я хочу мисс Кению.
Я медленно поднимаюсь, не уверенная, что нарушаю правила. — Я не против помочь.
— Вы уверены? — миссис Хэнсли смотрит с сомнением.
Алистер подпирает подбородок ладонью и одаривает меня еще одним горячим взглядом. — Если ты останешься и уложишь Белль спать, я отплачу тебе тем же.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
Миссис Хэнсли толкает его в плечо. — Алистер.
— Это хорошая сделка. — Он кивает своей дочери. — Верно, Белль?
— Да!
— Продолжай, Алистер, и я возьму у тебя тайм-аут, — выплевываю я.
Он одаривает меня игривой улыбкой.
Мое сердце почти перестает биться. Этот мужчина — шести футов роста из цельного камня и рельефных мышц. Он монстр, который топает по коридорам и заставляет сотрудников разбегаться в поисках укрытия. Но когда он здесь со своей дочерью, он мягкий. Повседневная обувь. Его волосы растрепаны, а плечи расслаблены. Это как увидеть его с другой стороны. Привилегия. И это все еще так сбивает с толку. Почему мне это предлагают?
Я качаю головой, потому что Алистер не увидит, как сильно он влияет на меня.
Протягивая руку Белль, я вывожу ее из кухни и веду в ее комнату. Это страна чудес для маленькой девочки, полная плюшевых игрушек, кухни размером с детскую и даже мини-маркет.
Белль ведет меня к своей гардеробной, которая размером примерно со всю квартиру Санни, и показывает мне пижаму, которую она хочет надеть. Я помогаю ей переодеться, а затем позволяю отвести меня в смежную ванную комнату.
Эта маленькая девочка живет лучше, чем восемьдесят процентов взрослых в мире.
— Все готово! — Я поднимаю ее, чтобы она могла выплюнуть зубную пасту в раковину.
Закончив, Белль обвивает руками мою шею. Ее крошечные пальчики мягкие и теплые. Я чувствую, как мое сердце еще сильнее тянется к ней. От нее пахнет детской присыпкой и мятой. Я обнимаю ее немного крепче, пока веду обратно в спальню принцессы.
Алистер там, откидывает пододеяльники. Он выглядит высоким и чрезвычайно мужественным рядом с ярко-розовым одеялом принцессы.
— Вот и мои девочки.
Я выгибаю бровь, глядя на него.
Он подмигивает и забирает у меня Белль. — Готова идти спать, милая?
— Мисс Кения.
— Мм? — Я наклоняюсь над ее кроватью.
— Как ты думаешь, у наших мамочек бывают вечеринки с ночевкой?
Я обмениваюсь взглядом с Алистером.
Он одаривает меня нежной улыбкой.
— Э-э, да. Я люблю… Моя мама любила вечеринки с ночевкой.
— Папочка?
— Да, Белль?
— Моей маме нравились вечеринки с ночевкой?
На секунду его лицо становится напряженным. А затем он кивает. — Конечно, нравились.
— Папочка?
— Белль, — говорит Алистер с легким намеком на требование в голосе, — тебе нужно перестать задавать вопросы и идти спать.
— Еще один.
Он вздыхает, но я могу сказать, что, если бы она попросила еще сотню, он все равно сказал бы "да". — Что еще?
— Могу я снова увидеть мисс Кению?
Алистер смотрит на меня. — Если будет моя воля, ты увидишь мисс Кению завтра за завтраком”.
Пламя разгорается в моих венах.
Я тяжело сглатываю и отвожу от него взгляд. — Спокойной ночи, Белль.
— Спокойной ночи. — Она протягивает ко мне руки. Я наклоняюсь и обнимаю ее. С этим последним объятием то, что осталось от моего сердца, падает прямо ей в карман.
Алистер поправляет на ней одеяло, когда я отступаю. Он гладит ее волосы, его глаза темные в тени. Его прикосновение нежное, почти как прикасание к бесценной вазе.
Он сексуален, когда отдает приказы в офисе. Раздражает, но никто не может отрицать харизму, которая исходит от него подобно солнечным лучам. И все же я предпочитаю этого сдержанного, нежного Алистера.
Он подлинное. Он настоящий.
Я практически чувствую, как из него льется любовь к его дочери. И это что-то значит для меня.
Он берет меня за руку, выводит из комнаты Белль и закрывает дверь, оставляя ее слегка приоткрытой. Миссис Хэнсли заканчивает мыть посуду, когда мы входим на кухню.
Я хмурюсь. — Я хотела помочь тебе прибраться.
— О, ты такая милая девушка. Но в этом нет необходимости.
— Я должна чем-то отплатить тебе за этот ужин, — настаиваю я. — Моя душа покидала мое тело по крайней мере дважды во время ужина.
Она смеется, ее щеки вспыхивают. — Ты милый собеседник. Неудивительно, что Алистер тебя обожает.
Я напрягаюсь.
Алистер подходит ко мне сзади и обнимает за талию. — Вы все неправильно поняли, миссис Хэнсли. Меня достал ее грязный рот.
Я даю ему пощечину.
Он смеется и целует меня в щеку.
Она выглядит довольной. — Я не могу выразить вам, как я рада видеть, что Алистер снова встречается. В какой-то момент я подумала, что он стал монахом.
— Он не монах.
— Потому что я слишком сексуален?
— Потому что монахи — это все о мире и гармонии. А из-за тебя у всех в офисе аневризма.
Он прищуривает глаза, глядя на меня. — Ты понимаешь, что
