— Да уж, дедушка Бо наверняка бы сказал ему пару ласковых, — улыбнулась Юджиния.
Сайрус кивнул.
— Но публика купится на эту историю. Чендлер — политик, Юджиния, он умеет говорить проникновенные речи, глядя людям в глаза, и знает, как сделать, чтобы они ему верили.
— Не надо так, он же все-таки твой отец.
— В одном ему не откажешь. — Сайрус крепче сжал ее руку.
— В чем?
— В решающий момент он не стал платить шантажисту. Такое поведение заслуживает уважения.
— Да, — согласилась Юджиния, искоса взглянув на него. — Ты прав.
Сайрус уехал из Лос-Анджелеса, буквально на шаг опережая репортеров, гонявшихся за ним в надежде получить интервью. Из самолета, летевшего в Сиэтл, он позвонил Квинту и проинструктировал его на случай, если журналисты попытаются разыскать его и там. Ни один из сотрудников фирмы не должен предоставлять им никакой информации. Сайрус был уверен, что газетчики не станут преследовать его долго. После устроенной Закери пресс-конференции интерес к жареной истории скоро угаснет.
А ему нужно решать другие проблемы. Вдруг он не сумеет убедить Юджинию, что они должны быть вместе?
Сайрус бросил спортивную сумку на заднее сиденье «тойоты», припаркованной на экспресс-стоянке аэропорта, и взглянул на Юджинию.
— Хочешь, я поведу? — спросил он.
— Нет уж, спасибо. Ты пережил стресс. Не каждый день взрослый человек находит отца, которого ни разу в жизни не видел. Мой долг — отвезти тебя домой и угостить пивом.
Юджиния села за руль, а он занял пассажирское сиденье и пристегнул ремень безопасности. Сайрус не привык, чтобы за ним ухаживали, но вынужден был признаться, что за последние два дня очень устал.
— Пока тебя не было, у меня состоялся долгий и непростой разговор с Табитой, — сказала Юджиния, выруливая со стоянки. — Она согласилась отозвать претензию Либрукского музея на обладание кубком Аида, и ты можешь вернуть кубок законному владельцу.
— Значит, ты ее все-таки уговорила?
Сайрус подавил зевок и передвинулся на сиденье, безуспешно пытаясь выпрямить ноги.
— Да. — Юджиния бросила на него быстрый взгляд. — Похоже, ты не удивлен, не восхищен и даже не особенно мне благодарен.
— Я не очень-то и беспокоился, — пожал плечами Сайрус. — Я знал, что в итоге ты поступишь так, как должна поступить.
— Что? — изумленно воскликнула Юджиния. — Значит, я сделала это потому, что считаю, будто у твоего клиента больше прав на кубок, чем у Либрукского музея?
— Ну да, — ответил Колфакс, откинул голову на спинку и закрыл глаза.
— Полнейшая чушь. Я сделала это потому, что люблю тебя, слышишь, Колфакс? Только ради тебя я плюнула на кубок Аида. Никто из других мужчин на свете не заставил бы меня отказаться от него. И мне кажется, ты мог хотя бы показать, что благодарен мне за это.
На долю секунды он решил, что ему снится чудесный сон, но, открыв глаза, увидел габаритные огни идущей впереди машины и сразу понял, что это явь, Сайрус взглянул на Юджинию, которая мрачно смотрела вперед, крепко вцепившись в руль.
— Ты считаешь, наши отношения вышли за рамки сексуального влечения? — спросил он.
— Предположим, — Тогда у меня просто камень с души упал, — признался Колфакс. — То есть я тоже люблю тебя.
Следующие несколько миль они проехали в молчании, и Юджиния заговорила, только когда они оказались у поворота с эстакады на Вестерн-авеню.
— Ну и что дальше? — осведомилась она.
— Дальше мы будем строить планы, — улыбнулся Сайрус.
— Планы? — переспросила Юджиния, включая указатель поворота. — Какие планы?
— Очень простые, не волнуйся. Я переведу штаб-квартиру «Колфакс секьюрити» в наш новый офис в Сиэтле, а жить перееду к тебе.
От неожиданности Юджиния открыла рот, однако не издала ни звука.
— Только и всего? — опомнившись спросила она.
— Я — парень простой и не люблю все усложнять.
— Ладно, будь по-твоему, — усмехнулась Юджиния.
Через две недели состоялся ежегодный торжественный прием, устраиваемый Либрукским фондом.
Все было великолепно, но Юджиния, переходя от одного гостя к другому, с печалью думала о том, как ей не хватает Сайруса. Зал, оформленный в стиле арт-деко, прекрасно гармонировал с великолепными экспонатами из стекла. В огромных вазах начала 30-х годов стояли огромные букеты чудесных цветов. Квартет музыкантов наигрывал джазовые мелодии, официанты в черных фраках разносили на подносах шампанское.
Как всегда, внимание гостей глазным образом привлекала собранная в Либрукском музее коллекция изделий из стекла. Они сияли в подсвеченных демонстрационных футлярах — хрупкие, но прочные нити, связывающие прошлое с настоящим: изготовленные в третьем веке до нашей эры вазы, в которых некогда хранили свои таинственные мази и бальзамы египетские жрецы, флаконы четвертого века для духов римской матроны, тончайшей работы чаши и фляги двенадцатого века — домашняя утварь аристократа-феодала.
Тут можно было увидеть венецианскую посуду пятнадцатого века, изделия английских и ирландских умельцев восемнадцатого столетия и многое другое. В новом крыле музея, построенном, когда Юджиния стала директором, разместили изделия современных художников, сумевших перенять мастерство ремесленников далекого прошлого и довести его до уровня подлинного искусства.
Юджиния надела простое изумрудно-зеленого цвета платье, сшитое по моде тридцатых годов. Оно довольно смело открывало спину, и она искренне сожалела, что рядом нет Сайруса, который наверняка оценил бы ее наряд по достоинству. Он уехал два дня назад, чтобы вернуть кубок Аида не желающему афишировать себя владельцу, но позвонил ей и сказал, что надеется успеть к приему. Однако два часа назад, когда Юджиния уже собиралась выезжать из дома, раздался звонок от Квинта Ятса.
— Сайрус просил меня передать вам, что немного опоздает, — сообщил Квинт.
— Ничего не случилось?
— Нет.
— Тогда почему он не может приехать вовремя?
— Этого он не сказал.
Выполнив поручение, Яте не счел нужным затягивать разговор, даже не попрощался.
— Гостей просто море, — сказала Табита, остановившись рядом с Юджинией и с удовлетворением глядя на толпу. — Вы были правы по поводу рекламы, дорогая. Момент выбран просто идеально. Конечно, мне потребуется некоторое время, чтобы примириться с потерей кубка Аида, но великолепное отношение общественности к нашему музею в конце концов меня утешит.
— И кроме того, оно наверняка обеспечит прекрасные сборы от продажи билетов на выставку «Режущий край», которая пройдет в следующем месяце, — сказала Юджиния.
— Да, вы правы. Должна сказать, что работа Джейкоба Хаустона, которую вы привезли с острова Фрог-Коув, совершенно поразительна, я восхищена, что Либрукский музей первым выставил его произведение. Нельзя ли получить от него еще что-нибудь для нашей выставки?
