было, не знаю только, стреляет ли.
— Да ты разве охотник?
— Нет, но делать ведь всё равно нечего.
— Что ж, поедем вместе. Только на уток ведь с собаками охотятся. Есть у тебя спаниель?
Лицо Готли скривилось гримасой отвращения.
— Терпеть не могу собак! — проговорил он. — У меня дома только кошки.
— Да уж я знаю, что ты любитель мяукающей породы. Кстати, о бале. Кого ты думаешь пригласить?
— Что за вопрос? — Готли зевнул, прикрыв рот ладошкой. Ногти у него были округлы и отполированы до идеального блеска, средний палец украшало кольцо с крупным бриллиантом. — Разумеется Анетт.
— Это у которой отец банкир?
— Её самую.
— Помилуй, но она же из французов, кажется! Вдобавок, отец её купил титул. Говорят, его дед деньги под процент давал.
— Банкноты не имеют национальности, — укоризненно ответил Готли. — И потом, хорошо тебе рассуждать, когда у тебя отец один из самых богатых людей в империи, а что делать нам, отпрыскам бедных, но знатных родов? — он иронически рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы. — Приходится охотиться не только на уток, но и на капиталы.
— Значит, ты думаешь, Анетт к тебе всерьёз расположена?
Готли пожал плечами.
— Какая разница? Отец убьёт меня, если узнает, что я кручу с правнучкой ростовщика. Он всё ещё цепляется за такое пропахшее пыль старьё, как честь дворянского рода и прочие анахронизмы.
— И тем не менее ты ведёшь её на бал?
— А что мне остаётся? Когда папаша помрёт, кто будет меня кормить? Герб над каминной полкой? Или, может, сгнившая усадьба, куда уж страшно и вступить — того гляди обвалится.
Я только спустя четверть часа понял, что речь шла о студенческом бале, посвящённом тридцатилетию факультета, где учились собеседники. Через несколько дней его должны были отпраздновать с большой помпой в специально арендованном для этой цели дворце, куда решено было пригласить слушательниц медицинского факультета — для тех студентов, которые не прибудут на торжество со своими собственными дамами.
Решительные действия в отношении доктора Улаффсона я решил предпринять после того, как увидел, что в красное с белыми колоннами здание на углу Портери-стрит и Стратфорд-авеню, куда швед регулярно наведывался, втаскивают не меньше дюжины огромных коробок, каждую из которых несли по три-четыре человека. На коричневых боках виднелись маркировки, свидетельствующие, что груз прибыл из Амстердама.
Вечером того же дня я взялся за приготовления. Нанёс грим, переоделся, чтобы выглядеть недавно вернувшимся из-за границы господином лет тридцати с небольшим. Рассовал по карманам оружие, взял трость. Пробормотал короткую молитву (это никогда не помешает) и вышел на улицу. Падал мелкий снег. Он медленно кружился, оседая на мостовую, появляясь на миг в свете фонарей, и исчезал, едва коснувшись чёрного тротуара.
Часы показывали без четверти одиннадцать. Я доехал до перекрёстка, предшествующего Портери-стрит и Стратфорд-авеню, вылез и пошёл дальше пешком. Жилых домов вокруг было немного, но из-за садов улицы казались в темноте похожими на щербатые рты: дома-зубы чередовались с чёрными провалами заросших деревьями пространств.
Я прогулялся по району, продефилировал мимо дома, приобретённого Улаффсоном под лабораторию. Здание казалось пустым: в окнах не горел свет, никто не входил и не выходил, даже охраны не было видно — вероятно, вся она помещалась внутри.
Угловой дом выделялся в темноте не только белыми колоннами, но и тем, что был единственным, выходящим на перекрёсток: справа и слева за чугунными оградами темнели скверы, на тротуаре от деревьев лежали густые тени. Справа от крыльца горел фонарь, освещая лишь половину ступенек и часть массивной двери с полированной медной ручкой.
Я понаблюдал за домом издали, затем прошёл мимо, держась другой стороны улицы и тщательно обходя фонари. Перешёл улицу там, где начинался сквер, убедился, что ворота заперты, и проникнуть за ограду нет никакой возможности (высота около трёх метров, никаких поперечных опор и декоративные, но при этом вполне острые пики сверху). Я вспомнил, как в Амстердаме забрался в клинику Рессенс по стене, но на красно-белом здании уступы начинались слишком высоко, а на всех окнах были новенькие решётки. Можно, конечно, создать из воздуха ступени, но лучше такими вещами заниматься, когда совершенно уверен, что тебя никто не увидит. Да и вообще, я решил экономить магические силы. Не так давно мне слишком дорого обошлось транжирство.
Так что я обошёл дом с другой стороны, но и там всё выглядело примерно так же.
Вдруг я заметил в третьем окне второго этажа мелькнувшую полоску света. Приглядевшись, увидел, как жёлтый электрический луч опять проскользнул по стеклу и пропал. Кто-то был в доме, и этот кто-то — не из числа слуг или охранников, потому что зачем бы он тогда пользовался фонариком? Вор? Но кому придёт в голову красть там, куда только начали переезжать, куда ввозят не ценности, а ящики и коробки? И потом я не видел поблизости никакого автомобиля, на котором можно было бы увезти награбленное. Не стоял никто и на шухере.
Я попытался понять, как чужак мог проникнуть в дом. Получалось, что только через дверь. Я направился к крыльцу. Остановившись на неосвещённой половине, прислушался. Сначала было очень тихо, а затем где-то наверху — возможно, как раз на втором этаже — что-то звякнуло. Я взглянул на часы. Светящиеся стрелки показывали сорок пять минут двенадцатого. Протянув руку, я взялся за медное кольцо и потянул. Дверь слегка приоткрылась. Она была тяжёлой, и пришлось приложить усилие, чтобы образовалась щель побольше — такая, в которую я смог протиснуться.
Глава 73
Внутри было темно, пахло пылью и деревянной стружкой. Виднелись белые чехлы, укрывавшие мебель, вдоль стен стояли дощатые ящики разных форм и размеров, некоторые достигали в высоту метров трёх. Примерно такие я видел, наблюдая за разгрузкой возле дома очередного фургона.
Прислонив трость к стене, я вытащил пистолет и пошёл, держа его на уровне пояса. Был ли я готов выстрелить в человека, если тот вдруг возникнет из темноты? Нет. Без причины — нет. К тому же, я создал невидимый барьер и не рисковал ничем, кроме того, что кто-нибудь может поднять тревогу. И потом, даже в случае нападения слуги или охранника застрелить его будет несправедливо — это ведь я забрался без разрешения в чужой дом. Так что оружие достал для устрашения. Хорошо, если сработает.
Напрягало, что
