впереди должно идти производство средств производства. Нас так учили. С ними – со средствами-то – в Утылве затык. И с деньгами, и с кривошипными ножницами, – подвел итог дискуссии Пятнашков. – Надеемся, не навсегда.
– На что надеяться? Вернутся коммунисты. Нарастят производство. Волевым решением. Снова в три смены будем ходить… Даже Игнатич в это не верит.
– Много ошибок допустили. Поздно, поздно в Союзе решили перестроиться. Программу приняли по товарам народного потребления.
– Почему поздно? Создали промышленную базу. Нашенский гигант – Кортубинский комбинат. А сколько городков и поселков в цепочке с ним. Теперь говорят – в холдинге. Верной дорогой шли!.. И пришли. Общенародная собственность во владении олигархов… А мы – те, кто создавал – отработанный материал.
– Сталина на всех нет! Кого выбрали сейчас на царство! эвон по телевизору…
– У нас, получается, царство? Ты же коммунистка, Агния!..
– М-да, увлеклись мы кривошипными ножницами. И станками с прессами. Надо было закидать страну джинсами, магнитофонами, кружевными трусами и жвачкой. Мечтали очень – о коммунизме, о космосе – а жили бедно и вдруг увидели, как весь мир живет…
– Ты бедно жил? Тебе на хлеб не хватало?
– Я о духе, а вы о брюхе.
– И как твой дух жвачкой залепило? Все погубили. Сами. Сталина оболгали. Мне не страшно правду сказать. Старая я – даже не посадят, а на кладбище сошлют. В царство Энгру. Вот Энгру – не дерьмократ!
– Тогда уж демиург. Диктатор. Почище Сталина – тот белый котик Кефирчик.
– Сталин – не кот! – тут белокурая амазонка разъярилась не на шутку. – Необходимо порядок железной рукой наводить! Гнать олигархов!
– Потише, Агния. Разбушевалась. Коленки-то прекратили болеть? Полегчало?
– Я же говорю, что хожу. И сижу. Как сейчас.
– И врагов посадить хочешь? Было, было… Садили, стреляли. Только вот что… Один такой стрелял – майор Решов. А дочь его потом всю жизнь отцовы грехи искупала. От счастья своего отказалась. Не про тебя это, Борис. Были у Лиды и другие…
– Брехня! балаболишь…
– Думаешь, свет клином на тебе сошелся? Влюбился, а сам – сопливый, прыщавый. Ты после школы из Утылвы съехал и не ведаешь, что потом произошло.
– Лида честной и правильной была. Покойница не может ответить.
– Я разве оскорбляю? Она живой человек, а не гранитный памятник. Сердца у нее нет?
– Мирон, еще слово, и вдарю! Не посмотрю, что мы с тобой вроде как дружбаны.
– А как? мы с тобой. Дружбан – дружбу в бан! Ты – директор, а я – на травильных ваннах. Это как русский с китайцем – братья навек! Или как олигарх и наемный пролетарий.
– Бросьте ругаться, – властно прервала Агния. – Если про то, о чем я думаю… – и уже пожалела, что сказала. Соседка Дюша сомлела от любопытства.
– Про что? – требовательно спросил Васыр. – Тайны теперь без надобности.
– Ой, да несерьезно. Ну, завелся у Лиды парень. Очень недолго. Появился неизвестно откуда – как из-под земли – и исчез в никуда. Я про него не спрашивала и не запомнила – словно в памяти темная дырка… Рыжий, худой и бледный. На лицо корявый. Звали его – память моя бедная! – не по-русски. Сул или Назгул… или не так… Без разницы!
– Разница есть! – прошипел Васыр.
– Борь, уже нет. И Лиды нет… Нельзя пахтать свою обиду, из нее горечью насыщаться, терзать себя когтями ворпаней. Жизнь оскудеет. Как океан превратится в мутную лужу, где резвятся лишь прожорливые личинки стрекоз – не корыльбунов вовсе… В луже плесканье мало удовлетворит. С чистой и прозрачной водой в Виждае не сравнить. И Лида решила не терзаться… Если бы вы тогда с ней встретились. Но ты женился на Софочке и был счастлив.
– Был счастлив…. Все было, было, было… Что осталось?.. А рыжий парень?
– Вот не было его! – отмахнулась Агния. – Провалился под землю. Больше Лида личных планов не строила. Но перестала чувствовать себя несчастной. Помягчела, сделалась словоохотливой, так даже временами веселый стих на нее находил… Не то, чтобы смирилась, но начала жить…
– Да уж, – подтвердил Пятнашков. – Даже при коммунизме (тогда его вот-вот ждали – не мы, так дети поживут) не все будут счастливы. Вопреки строгой марксисткой науке. Даже если удовлетворены все потребности… Мы все чего-то хотим. И Лида хотела. И ты, Борька, хотел – глядел на нее в семнадцать лет и очень хотел…
Опять спор, шум, вспомнились давние обиды. Тамара таскала пустые бутылки на кухню, оттуда выносила полные (в ящике еще оставались). Щапов шепнул на ухо обиженному Васыру, что они пришли сюда ради важного дела (т.е. помянуть бабу Лиду, но не только). Два экса снова принялись обрабатывать Максима.
– Мы не сказочники. Нормальные люди. И планы у нас обыкновенные. Реальные. Вы можете помочь.
– Не постигаю, в чем…
– Максим Маратович, вы не последний человек в Кортубине. Своими силами нам обойтись весьма проблематично. Однако надо найти способ переломить решение собственников закрыть ТыМЗ.
– Я не работаю в Стальинвесте. Вы, наверняка, про брата Генриха? – Максим научился говорить прямо, ему это нравилось.
– Разумеется, о комбинате. Нашем главном партнере. Без него мы элементарно не выживем. Вы поможете нам, Максим Маратович?
– Как? Я не олигарх. Всего лишь политик – и еще неизвестно, выберут ли меня… И даже хочу ли я… Хорошо, что я должен делать?
– Завтра мы с В.И. собираемся нанести важный визит. Будем благодарны, если вы нас сопроводите…
– Экий политес! Визит? Да хоть на край света… На Виждае я уже побывал. Куда на этот раз ввалимся? Форма одежды парадная? Имейте в виду, у меня нет ни фрака, ни приличной обуви. Только галоши. Кроссовки я посеял. И бриться бросил. Не дипломат я!
– Нам не дипломатическая помощь требуется. Хотя любая сойдет. Вы нами?
– Да! Обратите внимание – я даже не спрашиваю, что у вас на уме. А если вы задумали против брата Генриха?
– Господин Елгоков, мы серьезно!
– Спасем Утылву! Пусть весь мир – и область – против нас… Поднатужимся! – над ухом Максима грохнул и оглушил его язвительный смех.
– Килька!! – Васыр явно потерял терпение.
– Не ржи ты так. Глянь, кто пришел, – Агния поспешила на выручку сыну.
В прихожей стукнули дверью, зашуршали. Новый посетитель. С утра хозяйка квартиры разомкнула засовы и оставила дверь открытой. Сегодня любой мог прийти и занять место за столом. Но приходили в основном старики – ближе к бабылидиному возрасту. Дружная компания. Максима с Килькой привел Мобутя, которого предусмотрительный Щапов попросил устроить встречу с племянником. Планы побуждали двух эксов действовать. Ситуация в Утылве обострилась. Максим сидел со здешними
