class="p1">— Ну, удачи нам! — почти с облегчением ответил Киан, подойдя ко мне и бегло осмотрев повреждение. — Летти, пока нести я тебя не смогу, ты все время держишься позади меня и любуешься на мою великолепную задницу!
Ясно, мой мужчина почти вернулся в свое привычное состояние, и, несмотря на то, что я считала, что рановато расслабляться, не радовать это не могло.
Сказать, что дальнейшее я запомнила достаточно четко, сложно. Мы шли по коридорам. Тела, раненные, тела, раненные, свои, чужие. Огромный зал с высокой трибуной и галереями по кругу, куда согнали толпу уцелевших. Крылатые, сверкавшие взглядами, полными ненависти, презрения, боли, страха, скалившиеся на окруживших их с такими же яростными гримасами метов и перевертышей. Просто бушующее море взаимной злобы, рядом с которым трудно даже дышать. Как эти существа смогут сосуществовать рядом, хотя бы терпя друг друга, а не вцепляясь при любой возможности в глотки? Сколько поколений понадобится, чтобы забыть такое количество смертельных обид? Что если все зря и единственное, что мы сделали, — это окончательно дали выход разрушительному хаосу, что разнесет все и всех без разбору? Крорр, отдававший команды отсортировать бойцов от ученых и молодежи, проклятия и обвинения в предательстве, несшиеся в его адрес. То и дело вспыхивавшие новые потасовки, когда кто-то из наших оказывался не в состоянии сдерживаться, или кто-то из ликторов провоцировал, фанатично бросаясь в рукопашную. Новые раненные и убитые. Кровь, рычание и ненависть-ненависть-ненависть.
В голове начало звенеть, я на чем-то сидела, Мак-Грегор где-то раздобыл аптечку, перевязал мне икру, не обращая внимания на свои раны и мои попытки на это указать.
— Детка! Детка! — донесся до меня его голос как будто с какого-то удаления, пусть вот он рядом. — Летти, совсем плохо?
Нет, мне вроде не было плохо. Скорее никак. Опустошение. Вот что это было. Очевидно, моя «батарейка» выбрала этот момент, чтобы окончательно сдохнуть, прежде ей это не давало сделать напряжение боя и дикая тревога.
— Ну-ка, будь моей плохой девочкой! — сказал Киан и атаковал мои губы, сталкивая свой язык с моим, и я узнала на нем вкус его крови. И это было последним, что восприняла во всем окружающем бедламе перед тем, как меня вырубило.
Глава 43
Нет, мой предсмертный хрип о помощи не был услышан никем из всех тех, нити чьих жизней протекали прежде сквозь меня, питаясь и возвращая магию естественным путем, сберегая остатки разбитой гармонии, что еще как-то позволяла мне сохранять себя живой. Сразу несколько меня-осколков выплеснули из себя последние капли энергии-крови и погасли. Им уже никогда не напитаться силой обратно, не стать мощнее и больше, не прорасти обратно в жизнь. Этих частей меня больше нет, потеряны, но еще совсем чуть-чуть, самая малость других хранит остаточную искру, излучает надежду. Все, что им нужно, — это покой, связь с тем океаном-вселенной, что способна напоить благословенной влагой возрождения. Это лишь крупицы от меня прежней, крохи, пылинки, но у них есть шанс стать настоящими зернами, что в благодатной почве вернут все к истоку с новой силой. К гармонии, к пению чужих сердцебиений, пронизывающих насквозь, к тому самому парению в густой, интенсивно-великолепной пелене красок, звуков, ароматов, которых нет в окружившей сейчас меня сплошной мгле. Пусть это буду уже не я, но мое продолжение, ведь так всегда происходит с теми, кто проносился сквозь меня, вбирая и отдавая. Они существовали так, перетекая друг в друга, продолжаясь почти неизменными или меняясь до неузнаваемости, но продолжались, краткие мгновения в песне моей вечности. И вот теперь настала моя пора?
— Детка, пора просыпаться, тут для нас столько всего интересного. — Голос Киана потянул меня из странного сна, что скорее напоминал трансляцию какого-то чужого сознания в мое. Настолько необычного, чуждого человеческому прямолинейному восприятию, что я сама себе показалась некой ограниченной песчинкой, не способной воспринять всю необъятную картину им преподносимую, ну просто потому, что нет у меня для этого достаточно места в мозгах. Это нечто было в миллион миллионов раз объемнее, огромнее меня, древнее, первобытнее в такой степени, что в голове не укладывалось. Это был РАЗУМ, рядом с которым мой собственный был лишь точкой на огромной карте, что ли. Не стоило и пытаться осмыслить его интенсивность и мощь, но кажется, не за этим ко мне и взывали. Или не только ко мне, а ко всем, кто мог бы услышать и понять: огромное, первобытное, некогда всеобъемлющее и всемогущее ОНО было на грани умирания, исчезновения и взывало о пощаде, не спасении, а покое, шансе возродиться, и все, что ему для этого нужно от наших жалких силенок, — освобождение от того, тех, кто вытягивает сейчас из него остатки жизненной силы. Как-то так, похоже. Осталось понять, кто или что взывает в моих снах. В пространстве грез это было актуально, реально, но вот при пробуждении начинало казаться бредом, озвучить который не имею понятия как.
— Детка? — снова позвал Мак-Грегор и потрогал мой лоб, и вот теперь я открыла глаза. — Как ты? По всему уже должна быть в порядке.
Нет, я была не слишком-то в порядке, и дело не только в продырявленной икре. У меня ныло все тело, гадко так, как при невысокой, но ощутимой температуре, вызывающей противный нудеж даже в костях. И, судя по хмурому взгляду моего виверна, выглядела я тоже не супер.
— Как наши дела? — прокаркала и поперхнулась сухостью в горле, а губы готовы были треснуть, как будто пару дней бродила по пустыне на ветру.
Мак-Грегор поднес к моему рту бутылку, и я стала жадно глотать воду.
— У нас практически все по плану. Всех бойцов ликторских отсеяли и отправили вниз, в их собственный карцер. Заодно освободили оттуда кучу народу. Ты обалдеешь, кого там только не было, детка! Даже старушку лет под девяносто там нашли, прикинь? Причем она самый обычный человек, хоть и явно выжила из ума. Но не суть. Молодняк отправили обратно на учебный уровень — будем вести разъяснительные беседы и агитацию, как времени побольше станет. Швыряться зернами прозрения, ага. Авось у кого и прорастет. Ученых дракон запер по одному и прессует по очереди потихоньку. Они, естественно, пока все вместе все из себя такие «усрусь-не покорюсь, никакого сотрудничества с тварями», но по одному-то быстро жажда жизни в каждом просыпается, и запоют скоро, как миленькие.
— Я долго тут валялась? — осмотрела наконец полутемное помещение, что было, похоже, чьей-то спальней. Совсем небольшая комната с двумя неширокими койками вдоль стен.
— Шесть часов тринадцать
