Я даже улыбнулся бы. Если не был так вымотан. Еле стою на ногах. Врачи сказали, что мне пока рано так резво бегать.
Но разве я мог оставить свою жену в лапах этого урода?
Не мог.
И пусть я сдохну здесь, но хотя бы за всё отомщу. Майя в безопасности. Можно выдыхать.
Райский оборачивается назад. Ползет по полу. И в шоке смотрит на меня, как на призрака.
– Ты же сдох! Я лично проверил!
– Плохо проверил.
Нам повезло, что врачи больницы, около которой я чуть не умер, скрыли тот факт, что я могу ещё выжить. Они три недели жили под его прессингом, когда там лежала Сонька. Поэтому обманули.
И вот я еле живой, но стою на ногах.
– Зря ты это, Райский, устроил, – холодно произношу. Ни один мускул на лице не двигается. Меня накрывает какой-то пофигизм и апатия. Я хочу его грохнуть и спокойно уйти следом за Назаром и Майей. Сказать, что я жив и всё скоро будет нормально.
Обнять её. Прижать к себе её хрупкое тельце. Поцеловать.
Бля… Мозг плывёт.
Но вместо этого…
Стреляю во вторую ногу.
Слышу опять громкий, ласкающий слух вскрик.
– Музыка для ушей, – усмехаюсь. – Не думал, что твои стоны будут так вкусно звучать. Я вроде натурал, но и ты сейчас поднимаешь во мне…
– Да катись ты в ад! – выплёвывает. Теперь точно не встанет.
– Только если после тебя.
Он глухо и нервно смеётся.
– Да ладно тебе ты, сопляк. Забыл, кто тебя из говна вытащил? Так ты меня благодаришь за то, что я тебе Климовскую дочь нашёл?
Не совсем понимаю к чему это он. Хмурюсь, направляю пистолет на руку.
А тот только усмехается.
– Думаешь, твои люди такие умные? Нихера. Найти ничего не могут. Это я нашёл её. Климов перед смертью подсобил. Знал, где она живёт. Слил. По старой дружбе. Я её убить хотел. Но… Решил предоставить это тебе, знаю, как ты ненавидел всю эту семью.
– И зачем? – внезапно чувства вспыхивают. Я ненавижу быть чьей-то пешкой. И не позволю играться с собой или своими близкими. – По старой дружбе?
Он знает, как я ненавидел Климова. Поэтому сжимаю пистолет сильнее. Злость сама пропитывает тело, ударяет в голову. Нет моему больше спокойствию. Как будто, наконец, просыпаюсь от комы.
– Да-а, – победно и ехидно улыбается. – Климов любил моих девушек. У него были такие же увлечения. Беременные. Часто развлекались…
Ещё один придурок.
– И он бабу мою чпокнул разок… Я думаю, ты помнишь её. Ты тогда только пришёл в мой дом. Алёна. Номер два.
Я помню. Прекрасно помню. Эту златовласую женщину с миловидным личиком, изысканной грацией и жизнерадостным взглядом, даже в таких условиях, не забуду никогда.
Она была первая, кого я увидел там. Она сновалась по дому, поливала цветы. И когда мы впервые встретились взглядами…
Я – юный пацан и она – уже взрослая женщина, сразу поймали контакт. Она отнеслась ко мне с заботой, а я к ней… Как к матери. Нет, она её не заменила, но дала толчок жить дальше.
Я отлично её помню. И вряд ли забуду.
Но знал я её недолго. Она суициднулась через пару месяцев. Не смогла больше терпеть Райского.
– По глазам вижу – помнишь, – усмехается. – Климову она понравилась, еще, когда юная девчонка была. Трахнул её разок, разбушевался, и она залетела. И зря я это сделал. Поделился. Влюбился, баран. Представляешь?
Нет. Не верю. Эта тварь точно любить не умеет.
– Она самая красивая была. Выносливая. Девять лет у меня прожила… Шестеро детей, пять из которых… Не сложилось. Но один выжил. Самый первый. Климов сказал убить. Я по просьбе Алёны отдал девчонку в детский дом. Взамен на то, что она сопротивляться не будет и меня больше любить будет.
Я пытаюсь переварить своим замедленным мышлением всю информацию.
Отец – Климов.
Золотистые волосы. Сначала я думал, что это из-за Виктора, ведь он тоже голубоглазый блондин, но сейчас понимаю…
Детский дом.
Холодный пот прошибает тело.
– Майя? – шепчу сухими губами.
– Она самая. Скажи же, один в один?
Я только сейчас понимаю насколько они похожи. Алёна и Майя. Сравниваю в голове. И палец неосознанно спускает курок. Простреливаю Райскому руку из-за чего он падает.
– С-сука…
– Дальше, – велю ему. Он скоро откинется, надо поторопить.
– А всё… – касается щекой пола. Пошевелиться не может. – Спустя десять лет Климов дочь свою показал. Говорит, нашёл случайно несколько лет тому назад. К любовнице пошёл, а там – она. В итоге наплевал на неё. Он-то Алёну не любил. Плевать ему было. Блондинку твою отбросом считал. А мне вот нет… Смерти её захотелось. Слишком они похожи. Настолько, что готов был свернуть Климовой шею. Только из-за сходства. Потому что Алёна… Поступила подло. И я вспомнил о тебе. Натравил тебя на девчонку.
Ярость застилает глаза.
Делаю шаг вперёд. Пистолет не убираю, но как следует, со всей дури ударяю ему по животу. Смотрю на кровь, что каплями падает на чёрные ботинки.
А он даже в полумёртвом состоянии говорит.
– Понравилась же, аргх, скажи? Вот и я не выдержал. Себе решил забрать. Но ты смотри… – вновь отхаркивается. – Как она тебя зацепила.
Замахиваюсь ногой.
Если бы не он – я бы не узнал, что та официантка из «Дурмана» – мой враг. Может, встретился бы в другой раз. Начал по-новому. Без говна и прочего. Но нет. Время вспять уже не повернуть.
Наступаю ботинком на простреленную руку.
И опять этот крик, что безумно мне нравится.
Вижу на его теле оранжевый огонёк и поднимаю взгляд вверх. Огонь уже подбирается к нам. Полдома горит.
Надо заканчивать и убираться отсюда. Оставлю эту падаль здесь. Пусть сгорит заживо. Уж точно не убежит.
– Ты жёстко ошибся, Райский, когда решил это сделать, – на всякий случай простреливаю ещё одну руку. Чтобы точно уж не встал. Убираю пистолет на пазуху. – Натравил меня на Майю. Чуть не сделал ей больно. Застрелил моего ребёнка. Шантажировал им. Чуть не убил меня и едва не изнасиловал мою жену… Это не проступок. А смертный грех. Тебя ждёт наказание, Григорий.
– Ха-ха… – смеётся с придыханием. – Ребёнок… Эта девчонка та? Хочешь знать правду, Артур?
– На сегодня мне хватит, – обрубаю. Закончим. Мне достаточно. Я изнасиловал дочь человека, который вернул меня к жизни.
– Но я всё же скажу… – хрипит. – Знаешь, откуда в лесу, зимой, на обочине появился маленький ребёнок? Как её зовут? Сонечка, ах, да… Она говорила, своё имя, когда я выкидывал её из машины…
