Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
– Спишь, Лена? – спросил он.
– Я уж и забыла, что это такое: «спать», – прошептала она.
И вдруг почувствовала: мир! Это же мир! Он спросил – она ответила! Все! Никуда он не денется!
Потому что сил больше нет драться. Ни у него, ни у нее. Испугался, милый, пожалел! Понял, что дальше нельзя заигрываться, дальше некуда!
Никто тебя живым из дому не выпустит.
Лизе-то что скажем? На день рождения?
Он тяжело опустился на постель, лег, слегка задел ее плечом. Горячий как печка, дрожит весь. Довели мужика.
– Что с тобой? – прошептала она, боясь дотронуться (а ну как отодвинется или – не дай Бог – оттолкнет?). – Плохо тебе? Может, чаю выпьешь?
Не оттолкнул, не отпрянул, лежит рядом, мальчик мой маленький, дрожит крупной дрожью. Елена рывком придвинулась, обхватила его голыми руками, прижала к себе.
– Все, все, все, – забормотала она в темноте, заливаясь слезами. – Все, мой миленький, маленький мой, забудем, проехали, с кем не бывает? Ну, бес попутал, а мы распутали, ну и что? Что ты, первый, что ли? Ты же актер, тебе положено жене изменять, – хохотнула раздавленным горлом (не зарыдать бы только!). – Подожди, дай я соберусь, в себя приду, я тебе тоже рога наставлю! Шутка, шутка, ну, не трясись ты так, что с тобой, Боже мой!
Он весь вжался в нее, будто и впрямь маленький мальчик. Она даже – грешным делом – подумала: как бы головой не тронулся.
И вдруг он ее взял. Грубо, жадно, по-молодому. Не нежно, не любовно, не страстно даже, а так, как он ее брал всего пару раз в жизни, когда возвращался с гастролей, где – она знала – изменял ей, и совесть его была нечиста, и душа болела, и так – по-мужски, решительно, стремительно – он избавлялся от греха, возвращался к ней, в их общую жизнь.
* * *
…В самолете Саша заснул на отцовской руке, рассмотрев ее внимательно, до последнего волоска. Рука ему понравилась. Ему вообще ужасно нравился отец. Хоуп тоже нравилась, но все-таки не так, как Ева, и поэтому, когда он понял, что они улетают домой в Америку без нее, ему стало грустно и он спросил у отца, где она.
Отец не ответил, и Саша так и заснул, ничего не поняв. Он только знал, что Ева, рыба, все равно приплывет к нему.
Никуда она не денется.
– Видишь, Эл? – негромко сказала Хоуп, приглаживая Сашины волосы, – он про нее спрашивает, значит, ему с ней было хорошо. Иначе он бы не стал. Ты ей все-таки позвони через месяц-другой, она же ему не чужая. Может, у нее просто состояние такое было… Неадекватное. Ну, не соображала она, что делает, и все.
– Нравится он тебе? – Элизе скосил на Сашу выпуклый сине-черный зрачок. – Любишь ты его?
У Хоуп заколотилось сердце.
– Люблю, – сказала она, – ты знаешь, Эл, я детей люблю.
– Если я женюсь на тебе, – прохрипел он, – ты ему будешь матерью? Потому что просто так я не хочу, ему мать нужна, а не мачеха.
Хоуп торопливо сглотнула слюну. Все, выхожу замуж. Слава Богу. А то в кровать-то вы все горазды, а вот, чтобы, как говорит бабушка, «по-честному»…
– Буду, конечно, – тоненько, как девочка, сказала Хоуп, – у моей тетки в Минске – есть такой город – шестеро детей, и все не ее, а мужа, он овдовел, так они поженились…
* * *
…Если бы я тогда отказался от тебя, прогнал бы тебя, сказал: уходи к Роджерсу, он без тебя не может, он болен тобой, мне ты не поможешь, я должен быть таким, какой я есть, я стал таким задолго до того, как мы с тобой познакомились, я стал таким еще до того, как родился, я не могу все это выразить, все то, что я все время чувствую, поэтому меня и считают больным, ведь если бы я мог выразить, я бы, значит, мог объяснить им, что со мной происходит, и они, может быть, согласились бы с тем, что у меня тоже есть право быть таким, какой я есть, и жить так, как я живу, или, может быть, вовсе не жить, потому что я чувствую, что для меня смерть сейчас была бы не горем, как для всех остальных, – я перешел черту, и у меня другие отношения с тем, что они называют смертью, хотя я еще не могу найти никакого слова для этого. Тебе сейчас легче, чем мне, потому что ты все это уже испытала, и если я говорю о себе, что даже я перешел черту, то что тогда сказать о тебе, которая уже – там? Но ты ведь не хотела этого, ты боялась, нормально боялась смерти, как все вообще люди, и значит, тебя-то я и принес в жертву, тебя, а не себя, ведь Роджерс так быстро уничтожил тебя, а себя самого он уничтожил еще раньше, намного раньше!
Конечно, его уже не было, когда он убивал тебя. А ты не поняла этого, ты, наверное, просила его? Теперь ты знаешь, что его уже не было. И я это знаю. МакКэрот говорит, чтобы я не гнал мысли о тебе, чтобы все это оставалось во мне, и чтобы я разговаривал с тобой, как будто ты здесь, рядом, – он даже не понимает, хотя он умный, но даже он не понимает, что ты никуда не делась, ведь прошло совсем мало дней, и я все еще сильно чувствую тебя. Я знаю, что я должен тебя отпустить, что, если я сейчас буду так крепко держать тебя при себе, как я держал тебя при себе все наши десять лет здесь, то я буду опять виноват перед тобой, и опять, как все эти десять лет, опять ты, а не я, будешь мучиться. А тебе нужны силы, я знаю.
Я просил маму узнать, что с ним, ей ответили, что он молчит.
Плохо то, что они все время лечат меня, и я дурею от этих таблеток, я дико хочу спать, и сплю без снов, а когда просыпаюсь, мне приходится думать о маме, чтобы ей не было хуже, чем мне, – она старается все время быть рядом со мной и пытается все понять, каждое мое слово, а я бы хотел хоть пару дней побыть один и еще поговорить с тобой, еще – пока прошло так мало времени, еще почувствовать тебя.
* * *
В палату вошел МакКэрот, и Майкл испуганно приподнялся ему навстречу.
– Я все время хочу спать, – пробормотал Майкл, – может быть… я, конечно, не знаю, но эти таблетки…
– Да, я тоже думаю отменить их пока, – ответил МакКэрот, – но тогда мы должны попробовать электрошок, ты понимаешь…
– Нельзя ли мне просто уйти отсюда?
– Майкл. – МакКэрот сморщился и затряс головой. – Ты не можешь без помощи.
Майкл вдруг засмеялся.
– Без помощи? Не могу. Это правда.
– Ты не можешь, – сделав вид, что он не понял, кивнул МакКэрот. – Таблетки тебя не устраивают. Да и меня они тоже, честно говоря, не очень устраивают. В твоем случае. Давай попробуем электрошок. Просто чтобы ты был подстрахован от… Ты знаешь, что я имею в виду.
– Кто же от этого подстрахован? – опять усмехнулся Майкл.
– Ты выйдешь отсюда окрепшим и спокойным, Майкл. – МакКэрот опять сморщился. – Я делаю все, чтобы разделить факт твоей болезни с… – он замялся, – с фактом твоей личности. Ты знаешь, что я делаю все, что в моих силах.
– Может быть, напрасно? – вдруг спросил Майкл.
– Не думаю. – МакКэрот внимательно посмотрел на него. – Ты не все понимаешь в нашем деле, Майкл, поверь мне.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
