— Я начал рыть информацию…
— И вышел на Свободных.
— Да. Они рассказали мне много нового об этих женских интернатах… — выплюнул Ной.
Я растер руками лицо. Почему женских, а не мужских — можно было не спрашивать. Мужская сперма, в отличие от женских яйцеклеток, была намного более доступной, а значит и дешевой. Большие деньги зарабатывались на женском донорском материале. В сравнении с запасами спермы, этот ресурс был крайне ограничен. За весь детородный период среднестатистическая женщина способна выработать около полутысячи яйцеклеток. В то время как мужчина это количество «отстреляет» за один только раз.
— У вас есть конкретные данные? Доказательства…
— Ты шутишь? Нет, у нас, конечно, есть свои ресурсы, но… Ты хотя бы представляешь, какие бабки на этом зарабатываются? Какие люди в этом замешаны? Мы продвигаемся вперед по миллиметру, а если отступаем, то сразу на пару шагов! Это система, Яков! Мировой заговор, если хочешь…
Мы схлестнулись взглядами. Я взялся за ложку. Отведать предложенное угощение в гостях в нашем мире означало выказать уважение его хозяину.
Нана
На следующий день болезнь вернулась. Не в самом своем худшем проявлении, но все же. Яков, который пришел ко мне с самого утра, озабоченно хмурил лоб. Я хотела стать его счастьем… а стала болью. Чертовой болью утраты…
— Ты взволнован, — прошептала я.
— Да, немного… Тот донор, брат… Он не подходит, Нана.
— Сколько? — тихонько спросила я.
— Сорок на шестьдесят.
Я закусила шершавую губу. Сорок на шестьдесят — это действительно не самая лучшая совместимость. Отвратительная, если признаться. Никто бы и браться не стал проводить операцию при таких прогнозах. Одной надеждой в сердце стало меньше…
— Но, знаешь… Он отличный парень — твой брат. Его зовут Ной, и он хочет с тобой познакомиться.
Я слабо улыбнулась. Мне бы тоже этого очень хотелось. Но потом я вдруг подумала о том, что, в случае моего ухода, я причиню боль еще и ему. И мое желание встретиться с Ноем померкло.
— Я не уверена, что нам стоит встречаться.
— Почему? — насторожился Яков.
— Если я умру…
— Ты не умрешь! — заорал он.
Я отвернулась к стене. В моих глазах собралась влага. Я не обижалась на мужа. Я обижалась на жизнь. Все то, что со мною происходило, было ужасно несправедливо.
— Нана, — Яков провел по моим волосам и склонился над постелью. Он хотел еще что-то сказать, я знаю… но в палату вошла сиделка.
Так уж сложилось, что в наше время все, что поддавалось оцифровке — было оцифровано. Образование, медицина, покупки, транспорт, практически все… Однако и сейчас существовали услуги, которые оцифровать было практически невозможно. Например, все, что было связано с актерским мастерством или искусством. Невозможно было заменить роботом живое выступление талантливого человека, который брал поклонников «за живое» силой своей харизмы. Точно так же и сиделку робот заменить не мог. Предполагалось, что тяжелобольному пациенту требовался уход способного к сопереживанию человека, а не бездушной железяки. Все те процессы, которые были связаны с эмоциями и реальными чувствами, так называемый недиджиталазируемый опыт, оцифровке не поддавался. И если к больному вместо сиделки-робота приставляли человека, то это означало только лишь одно — его дела действительно плохи. Честное слово, уж лучше бы меня обслуживала машина! Возможно, робот бы запомнил, что…
— Завтрак, Нана…
Ну, вот… опять. Завтрак… будь он проклят. Тугой комок ярости подпер мое горло. Я обернулась:
— Убери это все.
— Оу, привет… Я не вовремя?
Я немного приподнялась. У двери в палату стоял парень. Молодой, высокий… Крепкий. Ничем не уступающий моему мужу, хотя, обычно, рядом с ним все другие мужчины казались карликами. Я перевела взгляд на Якова.
— Это Ной… — пояснил он, улыбаясь.
Я метнулась взглядом к брату. Брату… мамочкибожемой.
Одновременно с этим мои руки взмыли к голове, в попытке пригладить растрепанные после сна волосы. Мне хотелось хоть как-то привести себя в порядок. Мне хотелось ему понравиться…
— Привет, — улыбнулся парень и протянул мне зажатый в руке цветок.
— Привет, — вернула улыбку я.
— Извините, но вам следует поесть, — вклинилась в разговор сиделка.
Я бросила на нее полный ненависти взгляд и прорычала:
— Убери это!
Женщина недовольно поджала губы. Ной взял свободный стул и устроился возле моей постели. Не так я бы хотела познакомиться со своим братом. Не при таких обстоятельствах…
— Что не так с этой… кашей? — вскинул бровь Ной, разглядывая белесое нечто у меня на тарелке.
— Все так… Я просто… просто, не могу есть в последнее время.
— Поэтому ты разбрасываешь повсюду еду?
— Что? Нет… — я замялась, и только тут поняла! — Так ты тот парень из кафе!
— Ну, наконец, ты меня узнала!
— А почему вы мне сразу ничего не сказали? Яков? Что это было?
— Прости… Ной до конца не был уверен, что готов к знакомству с тобой. Ваша встреча в кафе была случайностью.
Я отвела взгляд:
— Да уж… Я бы тоже не слишком горела желанием познакомиться с такой развалиной…
— Не смей! Не говори так… Не говори! — приказал мне Яков, сжимая мою ладонь.
— Не в этом дело, Нана. Просто… я не слишком жалую Избранных.
— Я не Избранная.
— Да, но предполагалось, что ты ею была.
— Тебе не понравилось, что я всех дурачила, — констатировала я очевидное. Ной неуверенно кивнул головой.
— Теперь это уже неважно…
Обруч Якова замерцал. Он принял вызов, и я поняла, что его вызывают в штаб. Жаль. Сейчас поддержка мужа была мне просто необходима… Но я бы никогда не посмела его упрекнуть в невнимании. Все эти годы он крепко держал меня за руку. Без этого я бы давно сдалась.
— Иди… Нам есть, о чем поболтать с братом, — бодро улыбнулась я, хотя боль становилась все сильнее. Она сворачивала мои внутренности в узлы. Волнами распространялась по телу…
Яков улыбнулся, поцеловал меня в губы, игнорируя присутствие посторонних, и решительно двинулся к выходу. После того, как нам стало известно о болезни, поведение моего мужа претерпело некоторые изменения. Раньше он никогда не демонстрировал свои чувства на публике…
— Он тебя любит, — заметил Ной, откидываясь на стуле.
— Да… Я тоже его люблю.
— Может быть, все-таки попробуешь поесть?
Я покачала головой:
