Осталась лишь горечь на серых губах, Осталась лишь рана на сердце умершем. Осталась лишь мука в потухших глазах И боль от ошибки его сумасшедшей.
С тех пор так и бродит по царству теней Невидимый призрак, не зная покоя. Живущий единственной мыслью — о ней, Несчастный безумец с пустою душою…[1]
Рен Эверон судорожно вздохнул. Разве он мог подумать, что чужаки сумеют сохранить наследие своих родов?! Разве мог хотя бы на миг предположить, что хоть кто-то из них окажется не просто магом, а творцом?! Творцом слов, создателем рифмы и настоящим богом почти утерянного искусства, которому на Алиаре были готовы поклоняться, как исчезнувшим в веках Создателям?!
Он во все глаза уставился на того, в ком никогда бы не заподозрил такого творца: лорд Тирриниэль… непримиримый, насмешливый, суровый, жестокий… и вдруг — творец?! А его сын — не только сильнейший и опаснейший маг своего мира, не только прямой потомок Изиара, но еще и созидающий?! Лорд Таррэн?!
— Это старая песня, — донесся до его затуманенного сознания бархатный голос темного владыки. — Еще с тех времен, когда не было Изиара и расовых войн, в которых он потерял разум. Ее сочинили светлые эльфы, леди. А пару лет назад нам снова напел ее проснувшийся Лабиринт.
Эланна подняла подозрительно блестящие глаза:
— Это очень красивая песня, ллер. Благодарю, что исполнили ее для меня.
— Честно говоря, давно этого не делал, — неловко кашлянул Тиль. — Поэтому прошу прощения, она не стала лучшей в моей жизни.
— Нет, — медленно покачала головой эльфийка, — вы не правы, это восхитительная песня. Я не знала, что Таррэн умеет так играть.
— Бел тоже умеет, — со вздохом признался Тиль. — Так что, надеюсь, оценит ее по достоинству. Если услышит, конечно.
— Да, за такую песню… я бы, наверное, простила все.
Он не ответил. Только посмотрел на печально замершую владычицу, которая подошла к нему совсем близко, и смотрел так долго, внимательно, что она неуловимо порозовела. А потом едва не утонула в мерцающих изумрудах глаз, в которых снова, как и в прошлую их встречу, взволнованно закружились огненные снежинки. В какой-то миг они оказались так близко, что кожу на лице Эланны едва не обожгло этим пламенем. Но все закончилось так же внезапно, как и появилось, потому что Тиль вдруг вздохнул и отвернулся.
— Прошу прощения, — тихо сказал он, отойдя на шаг. Юная владычица наконец опомнилась и тоже отстранилась. — Со мной все еще опасно находиться рядом.
— Опасно даже мне? — попыталась улыбнуться она, с некоторым трудом приходя в себя, и вздрогнула, потому что из его глаз на мгновение проступила алая бездна.
— Любой огонь может нести тепло. Но это не значит, что он стал безобидным: пожары случаются даже в благополучных домах. И при определенных обстоятельствах наш «Огонь» может быть опасным. А мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал.
«Почему?» — едва не спросила Эланна, но вовремя прикусила язык. После чего напомнила себе, что стоит рядом с потомком одного из ушедших, запоздало вернула лицу бесстрастное выражение и церемонно наклонила голову.
— Благодарю за предупреждение, ллер. Я запомню.
— Вам пора: темнеет, — довольно сухо заметил владыка Темного леса, переведя помрачневший взгляд на горизонт, и Эланна снова едва не вздрогнула, уколовшись о холод его слов. Правда, на этот раз она пришла в себя гораздо быстрее. А опомнившись, еще церемоннее кивнула и так же холодно согласилась:
