Он посмотрел на папу, и тот кивнул.
Мама Роуз собралась запротестовать, но мистер Карвер подал ей сигнал, и она кивнула:
– Это отличная идея. Все заработанные вами деньги пойдут школе. Как вам, директор Сепульведа?
Я была слишком ошарашена, чтобы говорить. Что тут творится? Директор Сепульведа и наши родители устроили тайное совещание, а мы с Роуз беспомощно стояли и ничего не могли сделать.
– Я все еще отстранена от уроков? – спросила Роуз, уперев руки в бока. – Эй!
Но они уже увлеклись разговором. Я пнула стул, на котором сидела, отчего он зашатался, но не перевернулся.
Все меня проигнорировали.
Наконец взрослые разошлись по сторонам, все выглядели довольными. Директор Сепульведа надела куртку.
– Итак, девочки. Ваши родители убедили меня не спешить с отстранением, так как осталось всего две учебных недели. Если будете работать все лето, чтобы расплатиться за ущерб, можем вернуться к этому вопросу в начале следующего года.
Роуз расслабилась, но не я.
– Просто отстраните меня! Не впутывайте меня в эту сделку ООН! – прокричала я.
Директор хмыкнула.
– Лето будет интересным, Клэра.
Я беспомощно посмотрела на папу, но его лицо по-прежнему было мрачным. Он повернулся ко мне спиной и направился к двери. Когда я обернулась к Роуз, наши взгляды встретились. Я нахмурилась; в ее глазах вспыхнула ненависть, но затем она эффектно вышла из кабинета.
Глава 5
На последние две учебные недели папа наказал меня. Мне запретили видеться с Патриком и Феликсом вне стен школы. Они сочли это забавным. Я ездила на учебу, а потом сразу возвращалась домой.
– Что насчет Тулума? – спросил Патрик, когда я рассказала ему о летнем наказании. Клянусь, он интересовался моей поездкой в Тулум больше меня. Патрик и Феликс были своего рода влюблены в мою маму. Ее жизнь полностью состояла из целеполагания. Иногда единственным, что помогало мне пережить старшую школу, было понимание, что такая же жизнь, как у мамы, очень даже возможна. Технически она проживала в Сан-Паулу, но редко появлялась дома – никогда не оставалась в одном месте, чтобы не заскучать или не погрязнуть в сложных отношениях. Если чья жизнь и могла являться для нас образцом для подражания, так это ее.
Я заверила Патрика, что папе не удастся держать меня там все лето. Он сдастся, потому что именно так всегда и происходило. Особенно в этом году, ведь я не буду видеться с мамой так же часто, как обычно. Она всегда появлялась на мой день рождения и праздники, невзирая на расписание. И я всегда ездила к ней дважды в год, обычно в Нью-Йорк или какой-нибудь другой крупный город. Но на прошлое Рождество она заболела и застряла в Таиланде, а я не смогла выбраться к ней во время весенних каникул, так как к нам приезжали бабушка с дедушкой. Так что папа ни за что не лишит меня еще одной встречи с ней.
Думая об этом, я согласилась на наказание. Никуда не выбиралась тайком, ведь наш сосед, мистер Рамирез, тут же настучал бы на меня. Он фактически жил рядом с моей комнатой и стал первым свидетелем того, как я пила, приглашала к себе парня и вылезала в окно спальни. Мне казалось, такие, как он, существовали только в 1950-х.
Поэтому последние две учебные недели были заполнены «Нетфликсом» и отдыхом. В буквальном смысле. И каждый день вселял в меня больше страха, чем предыдущий, так как я знала, что приближалось мое наказание с Роуз. Пусть я понимала, что оно закончится досрочно, но меня тошнило от одной только мысли о том, что я проведу с ней время.
* * *
В первый понедельник летних каникул я проснулась под распахивание занавесок – комнату затопил солнечный свет.
– Bom dia[5], дочка! – радостно объявил папа, попивая кофе из огромного термоса.
– Нет! – закричала я и кинула в него подушку.
Он легко откинул ее в сторону.
– Да.
Когда мои глаза привыкли к возмутительному количеству света, я увидела в папиных руках футболку с символикой «КоБры» и кепку.
– Я это не надену.
– Извини, ты думаешь, что в этом вопросе у тебя есть выбор?
Солнечный свет величественно окутал его и теперь папа напоминал пылающего ангела.
– Который час? – проворчала я и схватила с тумбочки телефон.
Он сделал глоток.
– Шесть утра. Сегодня нам нужно пополнить ингредиенты, так что смена ранняя.
Уф.
Как можно сильнее растянув утреннюю рутину, я встретилась с папой на кухне, где он готовил сэндвичи с яйцом.
– Поверить не могу, что ты действительно заставляешь меня это делать.
Я поставила локти на кухонную стойку и принялась пинать перекладину стула.
Он разбил яйцо над чугунной сковородкой, и та громко зашипела.
– А ты поверь.
– Ты такой странный. С каких это пор ты меня наказываешь?
Папа оторвался от готовки и посмотрел на меня. Под его серьезным взглядом я почувствовала себя неуверенно.
– Знаешь, мелкая, сам этот вопрос – проблема, тебе так не кажется?
– Нет, – пробормотала я и сделала глоток молочного чая масала, приготовленного папой. Обычно именно так я и завтракала – индийским чаем, приготовленным со специями в покрытой пятнами и с обитыми краями чашке «Доджерс», такой же большой, как моя голова.
– Это проблема, потому что я – твой отец. – Он прислонился к стойке. – Кое-что произошло, пока я находился в кабинете директора. Родители Роуз вели себя, как родители. А я… находился в замешательстве.
Чай обжег язык, и я отставила чашку.
– Это безумие.
– Вообще-то, нет. Знаю, в школе я вел себя никудышно, но на то были причины. Между мной и родителями была огромная пропасть. А у нас с тобой, Клара? У нас такой проблемы нет. Поэтому нет никаких предпосылок для того, чтобы ты постоянно попадала в неприятности. Единственная причина, по которой это происходит – я расслабился, старался не перегибать с контролем, как мои родители. Но это явно привело к обратному результату. Я полностью сосредоточился на «КоБре», а не на тебе.
Из-за папиных слов защипало глаза, и я уставилась на какую-то точку на кухонной стене.
Он поставил передо мной сэндвич.
– Больше я не стану отлынивать и начну с завтрака. Ешь.
Я наморщила нос и приподняла уголок цельного белого хлеба. С соусом шрирача.
Я понюхала его.
