Книга Эпоха Отрицания - Олен Стейнхауэр

– Эй, вы! – окликнул Дэвид, приближаясь к крыльцу.

Бишоп улыбнулся ему. Получилась открытая и дружелюбная улыбка.

– Ингрид рассказала мне о ваших книгах, приятель, – сказал он. – С нетерпением жду момента, чтобы почитать…

– Расскажите мне о «Роза Люксембург коммандо».

Безмятежное лицо Бишопа немного дернулось, и Паркер почувствовал вкус победы. И продолжал напирать:

– Если вы такой миролюбивый, Мартин, почему тогда тусовались с террористами в Берлине?

Бишоп отвел взгляд, а потом фыркнул и ответил:

– Никакие они не террористы.

– Немецкое правительство с вами не согласно. И наше правительство тоже. Они даже включены в особый список ООН. Мы с Ингрид как раз жили там, когда взорвалась их чертова бомба. Я стоял на противоположной стороне улицы! Поэтому не говорите нам, что они не террористы!

Писатель повернулся к жене за поддержкой, но та даже не взглянула на него. Как и Мартин, она смотрела куда-то в сторону.

– Тогда вы, должно быть, правы, – спокойно сказал Бишоп, но в его голосе почувствовалось напряжение. – Если все говорят, что это правда, значит, так оно и есть.

Дэвид подошел на шаг ближе.

– Вы сами себя обманываете, Мартин. Но ладно, здесь я согласен. В самом деле. Каждый недоволен своей жизнью. Так уж устроен человек. Вот вы утверждаете, что не их вина. И обвиняете во всем правительство. И большой бизнес. Потом ищете оружие и затеваете революцию! Вместо всеобщей панацеи вы продаете лозунги. Что произойдет, когда один из ваших последователей фактически исполнит то, о чем вы говорите? Вы ведь уже спровоцировали беспорядки в Сент-Луисе, но что, если какой-нибудь студент-старшекурсник застрелит священника или полицейского? Вы ведь знаете, что тогда за вами придут, не так ли? И Первая поправка[12] больше вас не спасет. Не спасет, понимаете?

Глаза Бишопа блуждали по сторонам, но он внимательно слушал. Как, впрочем, и все. Паркер не потрудился понизить голос, и позади него, терзаемые любопытством, собирались другие гости. Им было интересно, что произойдет дальше, как будто их ждал еще один сюрприз Билла, вроде той же пиньяты.

– Судя по всему, у вас больше веры, чем даже у меня, – заметил Мартин.

– Чего больше?

– Веры, – повторил Бишоп, а затем покачал головой. – Слушайте, я все время беседую с людьми. С целыми толпами. Они аплодируют. Иногда даже ликуют. Я с радостью наблюдаю, как они переполнены революционным духом. Но послушайте, приятель, потому что это правда: они не готовы. Они смотрят на меня и видят то, что и вы: парня, который убедительно врет. То, что я вселяю в них, – это не революция, а всего лишь желание выйти и поговорить со своими друзьями о революции. Они не собираются устраивать беспорядки.

– Вы не знаете этого наверняка.

– Я абсолютно уверен в этом. Все, что я действительно могу сделать, – это изложить свою точку зрения и сделать так, чтобы о ней узнали власти предержащие: вооруженное восстание – всегда выбор.

– Получается, вы просто говорите?..

– А у вас что же, есть идея получше? Расскажите, я весь превратился в слух.

Дэвид поднялся еще на пять ступенек вверх, оказавшись прямо перед Бишопом, который был значительно ниже его ростом.

– Естественно, есть.

– Выкладывайте.

– Держитесь, черт побери, подальше от моей жены.

Наступила неловкая пауза. Дело, собственно, было не в словах Паркера, а в том, как именно он их произнес – вдобавок ткнув указательным пальцем в грудь оппоненту. Физическая агрессия со стороны Дэвида была событием крайне редким, но ей почти всегда предшествовало большое количество выпитого алкоголя.

– Вашей жены? – спросил Бишоп без особых эмоций. – Может, тогда еще и подальше от вашей собаки? Или, скажем, вашего телефона?

– Вы – манипулятор, – сказал писатель. – Но вам не втянуть ее в свой чертов…

Закончить фразу ему помещали две вещи. Во-первых, он и сам толком не знал, как ее закончить, а во-вторых, эти слова лишь отвлекли Мартина от удара кулаком…

Правда, Дэвид был пьян, и удар не получился резким. Билл заметил, как поднялась его рука и сомкнулись пальцы. Все остальные, наверное, тоже заметили. Но Бишоп либо тоже изрядно напился, либо ему было все равно. Удар Паркера пришелся ему в челюсть. Мартин отшатнулся и раскинул руки, выронив в траву пластиковую кружку. Полсекунды он балансировал на одной ноге, после чего рухнул на крыльцо.

В тот же момент к ним подскочил крупный мужчина в джинсах и кожаной байкерской куртке. Схватив Дэвида за воротник рубашки, он спустил его с лестницы, после чего присел на корточки, чтобы помочь Бишопу подняться.

Билл бросился к Паркеру. Тот что-то ворчал и потрогал ребра.

– С тобой все в порядке? – спросил хозяин дома.

– Отвали! – рявкнул Дэвид, оттолкнув его, и присел. Он увидел, как Бишопу помогли подняться на ноги. Помогал не только большой парень в байкерской куртке. Помогала и розовощекая Ингрид, которая вела себя так, будто ее мужа здесь вообще не было.

Наблюдали эту картину, казалось, все гости вечеринки. На их лицах отразилась смесь растерянности и отвращения, а некоторые и вовсе были в шоке от немого торжества кровавого спорта.

– Будем считать, что я поддался, – сказал Бишоп Паркеру, встав между Ингрид и большим голубоглазым человеком с недельной бородкой. – Только постарайтесь впредь включать голову.

– Идем, – сказал Билл Дэвиду.

– Что он сказал? – пробормотал писатель, а затем поднялся на ноги и повысил голос: – Ингрид, я думаю, нам пора домой.

Его жена не ответила. Было видно, что она по-прежнему на стороне Мартина.

– Пора, идем! – повторил Феррис.

Дэвид был смущен – это можно было прочитать по его лицу и по тому, как повисли по бокам, словно плети, его руки. У него даже не было слов.

Ингрид наконец взглянула на своего мужа и голосом настолько холодным и твердым, что даже он сам не узнал его, произнесла: