Тело начинает действовать прежде, чем разум принимает решение. Камень крошится под моими пальцами, когда я карабкаюсь по стене. Я пропускаю пару окон, прежде чем ухватиться руками за подоконник третьего. Запястья простреливает болью оттого, что на них приходится вес всего тела. Я верчусь, пытаясь найти опору для ног, ставлю носки на выпирающие между камней комки известкового раствора и подтягиваюсь. Створка окна открывается внутрь, и я переваливаюсь через подоконник в комнату.
Несколько мгновений моргаю, привыкая к окружающей темноте. Только бы здесь не было солдат! Пусть это будет кухня или милая уютная спальня, или — я осматриваюсь — кладовая. Я попала в неосвещенную кладовую, почти пустую, если не считать укрытых тенью деревянных ящиков. То, что надо. Из-за двери доносится голос Ирода, который кричит на лайнийцев. Выглянув в окно, я замечаю кругловатую тень Финна, убегающего в проулок. Замерев, он оглядывает башню. На его лицо падает лунный свет. Он не видит меня, и я не собираюсь махать ему, так как боюсь привлечь внимание солдат.
Финн вернется в лагерь — так следует поступить согласно инструкциям. Если один из нас потерялся, другой незамедлительно уходит. Только когда Финн исчезает из поля зрения, я осознаю, что натворила. Теперь я совсем одна. Финн доложит Генералу, что я затерялась в поднявшемся хаосе, и тот прорычит что-нибудь вроде того, что никогда не должен был меня отпускать. Я должна доказать обратное.
Руки после висения на подоконнике одеревенели. Шакрам кидать я не смогу, поэтому тянусь за засунутыми в голенища сапог изогнутыми ножами. Держа по клинку в руке, крадусь по узкой кладовой. Дверь легко открывается. Я выскакиваю из-за нее с выставленными наготове ножами и бешено стучащим сердцем. Коридор пуст и освещен канделябрами, закрепленными на стенах через большие промежутки. Он разветвляется вправо и влево. Я бегу влево, слыша сверху гневные крики и шум. Ирод поспешно спускается сам и криками предупреждает солдат с других этажей, что я направляюсь вниз. Не повезло ему: я спущусь первой. Несколько этажей вниз, и я вываливаюсь из коридора в центральную приемную — внушительный зал со стенами из серого камня и зелеными портьерами. Хорошо, что на дворе стоит поздняя ночь — внутри нет ни души. Все сейчас с городским главой.
Крики Ирода, эхом отдающиеся от стен, слышны все ближе и ближе. Я изучаю зал, всматриваясь в каждый угол. Пульс зашкаливает, сделать полный вдох не получается, и я хватаю ртом воздух. Слева от меня высоченная дверь в пару этажей — скорее всего, выход. Я пытаюсь быстро оценить обстановку: из зала ведут четыре двери — две закрыты, две распахнуты. В открытых дверях я вижу длинную столовую и маленькую темную кухню. Остаются две закрытые двери.
Я убираю один из ножей в рукав и атакую первую дверь. Она подается, и я влетаю в… очень, очень неудачное место. Слева и справа тянутся два ряда коек, на большей части которых спят солдаты. Это казарма Цитадели. Я в ужасе столбенею, по спине стекает струйка пота. Изо рта вырывается потрясенный возглас, и я тут же прикрываю рот ладонью. Мгновение никто из солдат не шевелится, но только я решаю, что, возможно, мне удастся ускользнуть незамеченной, как крик Ирода раздается этажом выше:
— К оружию!
Спящие солдаты, все до единого, вскакивают с коек и спешат выполнить приказ.
Я захлопываю дверь и несусь ко второй — той, что закрыта. Бежать, бежать отсюда скорее! К тому времени, как солдаты отворяют дверь казармы, я уже дергаю ручку последней — запертой — двери и ругаюсь на чем свет стоит:
— Чтоб вас всех побрал снег, лед и иней!
К счастью, Генерал любил озадачивать нас с Мэзером всякими дурацкими заданиями вроде: «Взломай замок этого сундука, твой ужин — внутри». Его испытания и тонкая, размером с палец, отмычка, которой я скрепляю волосы, наконец пригодились, хотя ему я, конечно же, об этом не скажу. Сунув второй нож в рукав, я копаюсь отмычкой в замке. Из казармы один за другим выходят солдаты. Ирод приближается. Замок не поддается — или я слишком дергаюсь, или руки липки от пота, или нужно было больше практиковаться во взламывании замков. Шансы выбраться из Цитадели тают с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.
— Да кому нужны ключи! — рычу я, отхожу и со всей силы бью ногой по замку.
Он ломается, распахнувшаяся дверь ударяется о стену. Меня встречает винтовая лестница, освещенная идущим снизу мерцающим золотистым свечением.
— Стоять!
Я резко разворачиваюсь. В другом конце зала появляется Ирод. Высокий и широкоплечий. Прекрасная цель для шакрама. Тьфу на мои дрожащие руки. Однако пространство между нами заполняется солдатами — полураздетыми, сжимающими оружие и пытающимися прогнать остатки сна. Их слишком много, чтобы можно было сразу охватить всех взглядом. Буравящий меня глазами Ирод багровеет.
— Винтерианка!
Я ныряю на лестницу и захлопываю за спиной дверь, однако сломанный замок не дает ей закрыться. Что ж, придется расстаться с ножом. Я всаживаю лезвие в замок, пригвождая его к дверной панели. Продержится недолго, но у меня будет фора. Чем ниже я спускаюсь, тем более скользкими становятся ступени. Стены покрыты чем-то, отдающим ослиным навозом. Не похоже на обычный подвал. Я глубоко вздыхаю, и до меня наконец доходит, куда я иду и где спрятана половинка медальона: в канализации. Вот радость-то!
Я успеваю сделать только несколько сдавленных вздохов, когда до меня доносится эхо сердитых голосов. Руки уже меньше дрожат, и, достав шакрам, я привычно сжимаю его потертую рукоять. Быстрее! Там наверху какой-то шум. Лучше поспешить.
Я останавливаюсь на последнем повороте лестницы, освещенном фонарем. Переговаривающиеся люди близко. Близко для удачного удара шакрамом.
— Я его в руки брать не буду. Ты знаешь, что это такое! Сам бери.
Похоже, их всего двое.
— Я твой начальник, — ревет второй мужчина. — Приказываю тебе взять этот гребаный кусок медальона!
Мои губы расплываются в улыбке. Мой выход.
— Мальчики, нет никакой нужды спорить. Его возьму я.
Я выхожу из-за лестницы, держа шакрам за спиной наготове — в любую секунду он вспорет воздух. Мы и правда находимся в канализации — передо мной открывается тоннель с темной рекой нечистот. На противоположной стороне один мужчина держит в поводу лошадей, а другой стоит по лодыжку в лайнийских помоях. Солдат мало, но если бы было больше, то они бы привлекли внимание. В стене позади мужчин один из булыжников вынут, и в образовавшемся углублении блестит в свете канделябров синяя шкатулка. На меня нисходит облегчение. После стольких лет поисков половинка медальона находится совсем рядом. Я целюсь шакрамом в капитана, сапоги которого запачканы канализационными отходами. Он окидывает меня взглядом.
— Винтерианцы стали отправлять на грязную работу девчонок? — усмехается он. — Почему бы тебе не опустить эту штуку, пока никто не поранился?
Я выпячиваю нижнюю губу и растерянно округляю глаза:
— Эту? — опускаю я шакрам. Теперь он нацелен в левое бедро капитана. — Они дали ее мне и сказали: «Бросай!» Я даже не умею ею пользоваться…
