– Качели, – ответил Антон, и я изобразила качели.
– И еще большая горка.
Я нарисовала. Антон пририсовал на горке большой снежный ком.
– А как насчет мостика?
– Да, да!
Я нарисовала мостик. Потом я нарисовала на мостике кошку и мальчика. Антон захотел повесить рисунок на стену в своей комнате, и мы прикрепили его над кроватью. Это был исключительный вечер!
Майкл тоже с энтузиазмом воспринял идею изображения чувств.
История Майкла: Огненные шары
Я собрался будить четырехлетнего Джейми – пора было идти в сад. Он закопался в одеяло и заявил, что никогда не встанет и не пойдет в детский сад, он его ненавидит!
Я слегка погладил его по спине и сказал:
– Вижу, ты действительно не готов вставать. Я пойду вниз и приготовлю завтрак, а ты спускайся, когда будешь готов. У меня там есть бумага и цветные мелки, и ты сможешь нарисовать для меня, какой твой садик плохой.
Примерно через пять минут Джейми притопал вниз и плюхнулся на стул около кухонного стола.
– А где бумага и мелки?
Ой-ой. На самом деле, я не верил, что сын придет.
Я быстро принес все необходимое, и Джейми начал яростно рисовать. Посмотрев на этот процесс, я спросил:
– Что это за красные штуки, рассыпанные по всему рисунку?
– Это огненные шары в детском саду, – ответил сын многозначительно.
Он сказал это с таким убеждением, что я просто не мог не спросить, правда ли у них саду летают огненные шары.
– Неееет! – Джейми произнес это так презрительно, как могут только четырехлетки.
Потом Джейми съел завтрак и радостно отправился в детский сад. А я больше никогда не слышал об огненных шарах.
Иногда чистого искусства недостаточно. Трехлетний сын Марии Бенджамин часто так злился, что пускал в ход кулаки. Вот что произошло, когда Мария предложила сыну изобразить свои чувства.
История Марии: Эмоциональный рисунок
Бенни разозлился, потому что не смог пойти гулять с папой в выходной. Я дала ему бумагу и мелки и предложила:
– Нарисуй, как ты разозлился.
Бенни отказался и отшвырнул мелки. Я хотела отступить, но мне нужна была история, которую можно было бы рассказать на семинаре. И я не оставила попыток.
Взяв мелок, я сказала:
– Вот как ты злишься!
Я сердито потыкала мелком в бумагу, как будто атаковала ее. Мелок сломался, Бенни схватил его и начал водить им по листу. Это принесло ему большое удовлетворение. Потом он начал рвать листок с каракулями на мелкие кусочки. Я подбадривала его возгласами:
– Ого, как ты злишься!
Полностью изорвав бумагу, он посмотрел на получившуюся кипу и захихикал:
– Смотри, как я разозлился, мамочка!
– Да, по-настоящему разозлился. Бедная бумага. Как будто тигр разорвал ее когтями.
Бенни пошел прочь и попросил перекусить. Я дала ему несколько яблочных чипсов. В течение дня он пару раз подходил к кучке бумаги и говорил с большим удовольствием:
– Посмотри, как я разозлился!
Отмечайте эмоции.
Преувеличивайте!
Некоторые родители рассказывали, что, когда они пытались признавать чувства детей, те, казалось, приходили в еще большую ярость. Инструмент не работал. Я попросила привести пример.
Тони ответила:
– Я сказала своему сыну Томасу: «Ты выглядишь сердитым». Томас раздраженно фыркнул: «Я не выгляжу сердитым. Я СЕРДИТ!»
«Ты выглядишь сердитым»… Я сразу представила, как она это говорила. С ровной, успокаивающей интонацией. Если точнее, она призывала его успокоиться. Однако на самом деле это приводит в бешенство – призыв успокоиться, когда ты злишься.
Другая мама, Сара, немедленно согласилась со мной.
– Что верно, то верно. «Успокойтесь…» Это то слово, которое я никогда не разрешаю произносить своему мужу. Пусть только посмеет, я ему голову оторву! Вот только представьте: день просто ужасный. Дети как с цепи сорвались, да еще и на улице дождь. В конце концов я собрала их и повела в кино, но оказалось, что сеанса нет. Нам пришлось возвращаться домой, и всю дорогу они ныли…
Сара была явно раздражена, и я ласковым до омерзения голосом сказала:
– Мне кажется, ты расстроена, да? Но это нормально – иногда огорчаться, если у тебя дети.
Вся группа отреагировала одинаково – явным неприятием моих слов.
– Ладно, ладно! – засмеялась я. – Дайте мне второй шанс!
Теперь я отреагировала совсем по-другому:
– Да-а, неприятно! Похоже, это был один из тех ужасных дней, когда кажется, что все против тебя.
– Вот именно! – произнесли вслух несколько человек, и я перевела дух. Всегда приятно, когда с тобой соглашаются.
– А ведь верно, так и надо, – сказала Тони. – Просто принять. Ненавижу этот слащавый фальшивый тон, когда начинают сочувствовать.
Очень важно вести себя естественно, когда вы признаете чужие эмоции. Никому не понравится наигранность и уж тем более назидательность. Поройтесь и найдите нужную эмоцию. Будьте искренни!
* * *
Мы продолжили работать. На следующем занятии мои слушатели рассказали об изменениях, которые произошли со сменой тона.
История Марии: На велосипеде под водой
Вы уже знаете, что мой Бенджамин рыдает по самому незначительному поводу. А я, признаюсь, довольно часто использовала фальшивый успокаивающий тон, из опасения, что сын окончательно выйдет из себя. Но это никогда не работало! Прошлым вечером он устроил истерику из-за того, что надо было идти ужинать, а он никак не мог расстаться со своим новым велосипедом – настоящим, для «больших мальчиков». Он орал так, будто его режут. И я, вместо того чтобы успокаивать его, резко сказала:
– Ты хочешь продолжать кататься на велосипеде?
– Да, – трясущимися губами, утирая слезы, ответил он.
– Держу пари, Бенни, ты бы с удовольствием поел прямо на велосипеде!
Сын недоверчиво кивнул.
– А еще мне кажется, что ты бы поехал на своем велике прямо в кровать, когда придет пора укладываться спать! И катался бы во сне…
Снова «да»; слез как не бывало – теперь Бенни смотрел на меня с любопытством, а я еще больше вошла в роль.
