Книга Блюз перерождений - Майкл Пур

– От чего мне отдыхать? – удивился Майло. – Я только и успел, что упасть в ущелье и умереть. Едва ли больше часа, как я встал с постели.

Но Мама с Няней развернулись и рука об руку вышли со двора. Сюзи растворилась в смерче голубых цветков клевера. Чувствуя, как голова идет кругом, Майловасу выпустил свою струю в фонтан и направился в дом, где подкрепился фруктами и на несколько часов забылся тревожным сном.

Позже женщины вселенной вернулись и уселись пообщаться. Цель посиделок была простой – разъяснить устройство вселенной. Поэтому расположились на кухне, где был огромный каменный очаг. Мама взмахнула ручищами, и в очаге заревело пламя.

– Огонь – это Реальность, – пояснила она. – Именно такова вселенная: неуправляемая и бессловесная. Живая и примитивная. Понять ее до конца невозможно, если же подберешься слишком близко – обожжешься. У нее много имен. Подчас мы зовем ее Сверхдуша, ведь она как одна гигантская, совершенная душа. Так?

Вспыхнул огонь. Майло заслонил глаза и попятился.

– Так, – согласился он.

Мама тоже отступила, повернулась спиной к огню и обвела руками пространство кухни.

– Заметь, чем дальше ты от огня, тем холоднее и темнее вокруг. Потому что настоящая вселенная, Сверхдуша, распространяет жар и свет, свою реальность, как бы сказать, повсюду. Но чем дальше уходят свет и жар, тем они слабее. Они рассеиваются. То есть погляди в огонь, и…

Майло посмотрел.

…и увидишь яркий, ровный свет. Дальше он где-то ярче, где-то слабее, отбрасывает сполохи и тени. Там, где стою я, он еще достаточно яркий и жаркий. Примерно в таком месте мы все сейчас находимся.

– Загробный мир, – сообразил Майло, всегда слывший прилежным учеником.

– Никакого «загробного мира», – огрызнулась Няня. – Ведь он и «предшествующий», не так ли? Это зовется ортамидивалаваларезатионаптулосфера. Значит «между».

– «Загробный мир» подойдет, – сказала Мама. – Не будем усложнять. Именно так его называют люди. В любом случае здесь все достаточно реально, в отличие от дальних просторов вселенной. Но реальность несовершенна, это не настоящий огонь. Она вспыхивает и гаснет, пытается сохранить баланс, отобразить огонь в его сути. Она создает образы и формы, но они всего лишь иллюзии.

– Но ведь огонь тоже вспыхивает, – сказал Майло, указывая на очаг, – кружится и…

– А ну, цыц, – рявкнула Няня.

– Это образное понятие, – сказала Мама, – постарайся его усвоить.

– Ладно, – сказал Майло. – Тогда, если я вижу мост в Загробной жизни, он более реален, чем там на Земле?

– Смышленый, – сказала Няня.

– Вот именно, – подхватила Мама. – Здесь это понятие моста. То же для ложки или столба. Чистая форма.

Теперь Майло заметил, что Няня и Мама как бы мерцают, переливаются, чего он никогда не видел с другими людьми или предметами. Точно облаченные в чудесную вторую кожу. И от этого, размышлял он, казались более естественными, присущими. И Смерть, Сюзи, также мерцала. Как странно.

– И такие формы, – сказала Няня, махнув в дальний, сравнительно темный угол кухни, – расходятся и рассеиваются, пока не становятся тенями, где изредка мелькают сполохи и искры. Увидеть истинные формы непросто, как непросто судить, что реально.

– Такова Земля, – заключил Майло, – где мы должны проживать свои жизни.

– Где ты должен проживать свою жизнь, – поправила Няня. – Мы ничего не должны.

– Мы как искры того огня, слетевшие во тьму помочь, – сказала Мама.

– Помочь в чем? – спросил Майло.

Тогда Мама опять взмахнула руками, и в следующее мгновение они оказались на улице, уходившей под гору к уютному скверику.

– Помочь тебе стать частью огня, – сказала Мама, доставая солнечные очки. Майло пока не приходилось видеть солнечных очков. Интересная штука!

– Помочь пройти сквозь иллюзии к настоящей вселенной.

– К Сверхдуше, – сказал Майло.

– Точняк, – сказала Няня. – В каждой жизни ты будешь учиться. И постепенно сможешь стать совершенным. На это зачастую уходят тысячи жизней.

– А наша забота, – добавила Мама, – помочь с выбором твоей следующей жизни.

– Все это мне нужно осмыслить, – сказал Майло. – Обязательно.

Добравшись до сквера, он посмотрел назад и заметил, что улица к его дому опять ведет под гору.

– Под гору мы шли сюда, – удивился он.

– Сполохи и тени, – сказала Мама. – Формы изменчивы, реальность иллюзорна. Там на Земле, вот где все иллюзорно.

– Стало быть, задача выбора той жизни, что ведет к совершенству, становится все сложнее.

– Я говорю, смышленый, – сказала Няня. – Имей в виду, выбор не всегда очевиден.

– Сколько времени мне отведено? До того, как предстоит вернуться?

Обе пожали плечами. Мама и Майло сели на траву, Няня прикурила сигарету (любопытно, отметил Майло) и стала наблюдать за материализацией нового дома дальше по улице.

– Отправишься, когда сочтешь нужным, – сказала Мама.

– А если…

Мама приложила палец к губам.

– Ложись и смотри на облака. Не забивай голову. Расслабься.

Майло попробовал расслабиться, но его преследовали мысли о Сюзи. Так и должно быть? В размышлениях он забылся беспокойным сном.

Через неделю было решено, что Майло возродится радиоведущим по имени Майло «Свиной Ломоть» Зилинский в Цинциннати, штат Огайо. На сей раз он дожил до сорока девяти. И когда очнулся на ржавом железнодорожном мосту, голова лежала на коленях у Сюзи. Она гладила его волосы, но не пыталась поцеловать или еще что. Неизведанное прежде чувство, которое повторится не скоро. Минуту-другую они наслаждались взрослением, пока не появились Ма и старуха-кошатница.

– Что ты любил больше всего? – спросила Сюзи. – Чего тебе будет не хватать?

– Из жизни?

Майло повременил с ответом, поскольку жизнь «Свиного Ломтя» Зилинского была таки мерзкой. И в этот раз на хороший дом рассчитывать не приходилось.

– Рождество, – сподобился он. – Любил больше всего.

Вранье. Больше всего он любил девчонку по прозвищу Орешек, из закулисной свиты группы Доктор Хук.

Но она не стала переспрашивать. Так люди заводят друзей, неважно, из какой они реальности.