Путешественники разбили лагерь у самых границ оазиса, к ним по дороге уже тянулись телеги с водой и дарами местных общин. Позади вереницы людей, несущих кувшины с водой и вином и корзины с провизией, двигалась четверка чернокожих рабов, несущих носилки. Сзади бежал небольшой отряд с копьями. В носилках прибыл местный областеначальник. Он принес царственной особе в дар сосуд с дорогим благовонием и пояс из золотых пластин. Поклонившись будущей жене фараона, он уединился с Мени и командиром митаннийского отряда. Тадухеппа очень остро почувствовала свою незначительность. К ней относились с почтительным равнодушием. Выполняли необходимые формальности и забывали о ее существовании. Подумаешь — еще одна знатная наложница в гарем его величества. Все равно что еще одно редкое животное в его зверинец. Царевна старалась подавить свою обиду, отбросить эмоции и думать лишь о своем предназначении. Но пылкая натура не позволяла ей закрывать глаза на столь унизительное отношение к своей персоне. «Вы еще услышите обо мне», — цедила она сквозь зубы и от бессильной ярости била первую попавшуюся под руку служанку.
Для митаннийской царевны разбили просторный шатер, где она первым делом распорядилась приготовить для себя ванну. Пока грелась вода, служанки выкладывали наряды и украшения, среди которых Тадухеппе предстояло выбрать наиболее подходящие для первой встречи со своим женихом. О том, что встреча состоится завтра, ей сообщил Мени. Странно, но посол больше не волновал ее так, как в начале путешествия. То ли страх и боль утраты притупили остальные чувства царевны, то ли ответственность момента заставила ее полностью сосредоточиться на своей миссии, но жаркие волны уже не затопляли ее с головы до пят при взгляде на красивого египтянина. Сухо осведомившись, когда именно и каким образом состоится эта встреча, Тадухеппа отпустила Мени и начала приготовления.
Лежащую в корыте, полном теплой воды с лепестками цветов, Тадухеппу обрабатывали сразу несколько служанок. Две занимались ее руками — делали массаж ладоней, подрезали ногти тонким острым ножиком. Третья служанка старательно накручивала вымытые волосы на длинные палочки. Еще две рабыни массировали ей ступни и подпиливали ногти на ногах. Шестая готовила масло, седьмая — украшения, восьмая раскладывала одежду. Тадухеппа выбрала темно-синее платье, расшитое по вороту и рукавам серебряными нитями в форме волнистых линий, и мягкие тапки из белой кожи, стягиваемые на лодыжках золотыми шнурами. Девятая служанка чистила круглую серебряную корону, под которую Тадухеппа подобрала легкое голубое покрывало для укрытия своего лица от дурных глаз. Встреча с суженым должна была произойти у берега реки, и царевна сочла уместным оттенки синего в одеяниях. В столицу ей предстояло прибыть на лодке в компании самых высокопоставленных особ. Вечером царевна усилием юли поборола дрожь волнения и приказала себе спать, чтобы выглядеть свежей и отдохнувшей на следующий день.
Утро разбудило ее множеством голосов. По отрывочным фразам Тадухеппа поняла, что на реке показалась лодка фараона. Мгновенно стряхнув остатки сна, она приказала себя причесать и облачить. Все было наготове и потому не заняло много времени. Лодка не успела пройти и половину пути до причала, как митаннийская царевна уже вышла из шатра. Солдаты расчищали дорогу, расталкивая зевак по обочинам. Саму дорогу посыпали цветами несколько девушек, держащих корзины с букетами у бедра. Охранники обоза обеих держав, почистив свои доспехи, построились почетными шеренгами и медленно двинулись к причалу. С повозки Тадухеппы сдернули полог, и она восседала на подушках, словно изваяние, под прицелом по меньшей мере тысячи глаз. Поглазеть на фараона и его диковинную невесту собралась вся округа.
Повозка, запряженная быками, приблизилась к причалу и по приказу областеначальника остановилась. Одновременно к причалу подошла самая роскошная лодка, когда-либо виденная царевной. Под ослепительными лучами египетского солнца она сияла так, что было больно смотреть. Немного поморгав и привыкнув к свету, Тадухеппа рассмотрела ее получше. Доски обшивки были сплошь обиты тонкими листами золота, на палубе располагалось изящное сооружение, больше напоминающее беседку. Четыре увитых плющом колонны поддерживали плоскую крышу, на которой красовался огромный золотой диск. Под крышей стояли четыре трона, которые, впрочем, не имели ничего общего с троном ее отца. Скорее, это были кресла — широкие, с низкой спинкой и ножками в виде львиных лап. Даже издали было видно, насколько эти кресла удобны, судя по вальяжным позам тех, кто в них располагался.
Из четырех кресел три были заняты грузным стариком с одутловатым лицом, сухопарой пожилой женщиной с темной, как у кушитки, кожей, но с тонкими и хищными чертами лица и, наконец, хрупким, женоподобным юношей, томно ощипывающим веточку винограда. Перед каждым креслом стоял маленький столик, ломящийся от блюд и кувшинов. Вокруг царской семьи расположились слуги с опахалами и небольшая группка придворных. Все были разодеты с необыкновенной роскошью, особенно царские особы. Тадухеппа поразилась количеству золота, украшавшего их тела. Руки были унизаны золотыми браслетами, пальцы — кольцами и колпачками, скрывающими ногти, на ногах были надеты сандалии из чистого золота, на шеях красовались широкие, как воротники, ожерелья из золотых пластин и дисков с вкраплениями самоцветов. Головы старого и молодого фараона венчали синие короны с золотыми звездами, голову царицы — пышный короткий парик из множества тонких косичек и диадема с изображением змеи. «Воистину, — подумалось царевне, — правду люди говорят, что в Египте золота — что песка под ногами».
Тем временем лодка пристала к берегу. До ушей Тадухеппы донеслись звуки арфы и тихое пение. Она слегка вытянула шею и разглядела позади царственных особ нескольких девушек, наигрывающих на музыкальных инструментах и подпевающих нежными голосами. Люди у причала ахнули и упали ниц, все, кроме военных. Старый фараон спросил что-то у царицы и указал на повозку с невестой. Его когда-то красивое лицо с отяжелевшими чертами было до странности беззаботным, как у ребенка. Царевна вспомнила намеки своего отца на несостоятельность старого Аменхотепа. Зато царица Тии была в здравом уме — это было заметно сразу же. Острым, пронизывающим взглядом она окинула свою будущую невестку и что-то отрывисто сказала сыну, молодому Аменхотепу. Тот картинно вздохнул, небрежно бросил на золотое блюдо виноградину и лениво поднялся на ноги. Тии вновь что-то тихо сказала с весьма раздраженным выражением на лице, и сын, испугавшись ее нарастающего гнева, выпрямился, сделал серьезное лицо и ступил на причал.
Он шел, не глядя по сторонам, а вокруг человеческая волна пригибалась к земле. Растянулся в пыли и чванливый областеначальник, заставив Тадухеппу усмехнуться. Ей по этикету надлежало всего лишь поклониться будущему супругу. Наконец Аменхотеп Четвертый обогнул упряжку и остановился возле ступенек повозки. Он смотрел на Тадухеппу, а та смотрела на него. Смотрела и прислушивалась к своим ощущениям. А они были странные. Молодой наследник престола совсем не походил на изображения могучих плечистых фараонов со спокойными, волевыми лицами, которых она видела на привозных скульптурах. Юноша был худым и нескладным. Тощая длинная шея, узкие плечи, впалая грудь и выпуклый живот придавали ему болезненный вид. Тонкие руки и ноги выглядели слабыми и безвольными. Длинное лицо с узкими глазами и ярким, как у женщины, ртом было утонченно красиво, но носило печать вырождения. Тадухеппа не могла понять, нравится он ей или нет. Впечатление было одновременно и интригующее, и отталкивающее, будто смотришь на что-то совсем чуждое, из другого мира. Она засмотрелась, как смуглая кожа просвечивает сквозь полупрозрачную белую плиссированную ткань его одеяния, и ощутила легкое волнение. Ей вдруг захотелось поглядеть на него без всей этой мишуры — одежды, многочисленных украшений, короны. Увидеть его в первозданном виде — как мужчину. Тадухеппа откинула покрывало с лица и низко поклонилась.
