Настоящее
В десять тридцать утра Джек поднимается ко мне в комнату и говорит, что мы выходим ровно в одиннадцать. Все четко, как в армии. Но волноваться не о чем: времени еще полно. Я уже приняла душ, осталось одеться и накраситься, так что полчаса – это более чем достаточно. Хорошо, что после душа удалось успокоиться: я не сплю с восьми часов и все это время нахожусь в лихорадочном возбуждении, не веря, что скоро увижу Милли. Напоминаю себе, что нельзя терять бдительность: всякое может случиться. Впрочем, по моему лицу ни о чем таком не догадаешься. Оно спокойно и бесстрастно. Джек отходит, уступая мне дорогу; прохожу мимо, как обычная молодая женщина, собирающаяся на прогулку.
Иду в соседнюю спальню, где хранится моя одежда. Джек следует за мной. Подойдя к огромному шкафу-купе во всю стену, я сдвигаю зеркальную дверцу, выдвигаю ящик с бельем и достаю кремовое белье, купленное Джеком на прошлой неделе. Из другого ящика беру чулки телесного цвета (не люблю колготки). Снимаю пижаму и начинаю одеваться. Джек, сидя на стуле, наблюдает. Сдвинув другую дверцу, задумчиво оглядываю ряд платьев, развешанных по цветам. Голубое не надевала уже сто лет. Милли его обожает, потому что оно цвета моих глаз. Достаю его.
– Надень кремовое, – говорит Джек.
Да, он любит видеть на мне нейтральные цвета. Убираю голубое и достаю кремовое.
В другом отделении шкафа расставлены прозрачные контейнеры с туфлями. Выбираю бежевые на высоком каблуке. Без каблуков было бы лучше, ведь после ланча мы обычно гуляем, но Джек хочет, чтобы я всегда выглядела элегантно – и за ужином с друзьями, и на прогулке у озера. Обуваюсь, беру подходящую сумочку и передаю ее Джеку. Потом сажусь за туалетный столик. Крашусь я быстро: чуть-чуть подводки, немного помады и румян. Еще целых пятнадцать минут. Чтобы убить время, решаю накрасить ногти. На столике целая батарея флакончиков с лаком; подумав, выбираю красивый нежно-розовый. Если бы можно было взять его с собой и накрасить ногти Милли! Ей бы точно понравилось. Лак подсыхает, я встаю, забираю у Джека сумочку, и мы спускаемся.
– Какое пальто наденешь? – спрашивает он в холле.
– Наверно, шерстяное бежевое.
Джек достает пальто из гардероба и помогает мне одеться. Потом, проследив, как я застегиваю пуговицы и выворачиваю карманы, открывает входную дверь. Я жду, пока он ее запрет, и иду за ним к машине.
Уже конец марта, но на улице прохладно. Хочется бесконечно втягивать носом свежий воздух, заглотить его как можно больше, но я себя одергиваю: впереди еще целый день. Как хорошо! Я с большим трудом заработала право на эту вылазку и теперь намерена наслаждаться каждой секундой. Мы подходим к машине. Джек нажимает кнопку на брелоке и, пока огромные черные ворота открываются, обходит машину и распахивает передо мной пассажирскую дверцу. Я сажусь; какой-то мужчина, совершающий пробежку, смотрит на нас во все глаза. Не знаю, кто это. Джек с ним здоровается, а тот лишь приветственно машет рукой – то ли выдохся и не может ответить, то ли просто бережет силы. Джек захлопывает мою дверцу, и через минуту мы выезжаем на улицу. Я оборачиваюсь и, пока ворота закрываются, смотрю на прекрасный дом, который подарил мне Джек. Люблю видеть его со стороны, глазами других.
По дороге в Лондон мысленно возвращаюсь к вчерашней вечеринке. Шансов напортачить было предостаточно, и я до сих пор удивляюсь, что у меня так хорошо все получилось.
– Суфле вышло идеальное, – говорит Джек. Значит, не я одна размышляю о прошедшем вечере. – Весьма разумно было предположить, что гости не сразу сядут за стол, и внести поправку в расчеты. Снимаю шляпу. Вот только Эстер ты, похоже, не очень понравилась. Интересно почему?
Я понимаю, что слова нужно подбирать аккуратно.
– Она не ценит совершенство, – отвечаю я, подумав.
Похоже, угодила. Джек принимается тихонько напевать себе под нос. Разглядывая проносящиеся мимо пейзажи, я невольно думаю об Эстер. При других обстоятельствах она бы мне наверняка понравилась. Но она далеко не глупа, а потому представляет опасность. Не то чтобы она совсем не ценила совершенство, как мне сначала показалось, – она скорее относится к нему настороженно.
До школы ехать почти час. Чтобы отвлечься, я размышляю о клиентке Джека, Дене Андерсон. Правда, знаю я очень мало – только то, что она недавно вышла замуж за состоятельного и всеми уважаемого филантропа, помогающего множеству благотворительных учреждений. Вот уж кого в последнюю очередь заподозришь в избиении жены! Но кому, как не мне, знать, как обманчиво бывает внешнее благополучие. Дело верное, иначе Джек бы за него не взялся. В его словаре нет слова «проиграть», о чем он сам без устали мне напоминает.
Мы не виделись целый месяц, и Милли, сгорая от нетерпения, ждет меня во дворе на скамейке, в желтой шляпе (ее любимый цвет) и шарфе. Рядом с ней Дженис, ее воспитатель. Выхожу из машины, и Милли, чуть не плача от облегчения, сразу бросается ко мне. Обнимаю ее так крепко, как могу. Джек наблюдает. Подходит Дженис, и он говорит ей, что нам было жаль расстраивать Милли, но мы не стали рисковать и не приезжали, пока я полностью не оправилась от тяжелого гриппа, буквально свалившего меня с ног. Мы все сделали правильно, уверяет Дженис; она объяснила Милли, почему мы не можем приехать.
– Но ей было тяжело, – прибавляет она. – Она ведь так любит вас обоих!
– И мы ее тоже, – отвечает Джек, глядя на Милли с теплой улыбкой.
– Милли, поздоровайся, – вполголоса напоминаю я, и Милли, освободившись от моих объятий, поворачивается к Джеку.
– Привет, Джек, – говорит она, улыбаясь во весь рот. – Я рада тебя видеть!
– И я тоже очень рад тебя видеть, Милли, – отвечает он, целуя ее в щеку. – Ты ведь знаешь, почему мы не приезжали?
– Да, – кивает Милли. – Бедная Грейс. Болела. Но сейчас лучше.
– Гораздо лучше, – соглашается он и продолжает, засовывая руку в карман: – У меня для тебя кое-что есть. Награда за твое терпение. Угадай что?
– Агата Кристи?! – Карие глаза Милли блестят от радости: она обожает аудиокниги о таинственных убийствах.
– Умница! – Джек достает из кармана диск. – Ты, кажется, еще не слушала «Десять негритят»?
Милли мотает головой.
– О, это мое любимое! – улыбается Дженис. – Начнем сегодня вечером, Милли?
– Да, – кивает та. – Спасибо, Джек.
– Не за что. А теперь я поведу своих прекрасных дам на ланч. Какой ресторан предпочитаете?
– Отель, – тут же отзывается Милли.
Я знаю, почему она туда рвется – и почему Джек избегает его всеми силами.
– Тот, что на озере, – продолжает он, словно не слыша ее, – или тот, где на десерт дают восхитительные блинчики? – Улыбка Милли гаснет. – Выбирай, Милли.
– Озеро, – тихо отвечает она, опустив голову. Темные волосы падают на ее лицо.
По дороге Милли больше молчит. Она просила меня сесть назад, к ней, но Джек заявил, что тогда он будет чувствовать себя водителем такси.
