– О чем вы? – весьма фальшиво удивился я.
– Я давно слежу за вами, Рагнар! – Губы Юлиана растянулись в ледяной усмешке. – Вы слишком активно действовали в последнее время и допустили ошибку, хотя нельзя не отметить ваших успехов, например эта Шпага… Но зачем было убивать Ганса?
– Он сам меня вынудил, и о чем вообще разговор? Какие действия? Какие ошибки?
– Я рассчитываю впоследствии услышать о ваших действиях от вас самого. Эй, стража!
Из кустов выскочили десятка два рослых местальгорцев. Я вытащил шпагу, о которой в столь странном контексте отозвался Юлиан, и отбил первый удар нападающих. Сам же Юлиан отошел в сторону и, меланхолично скрестив руки на груди, наблюдал за происходящим: меня теснили к пруду, но я успешно отбивался, так как врагов было слишком много и они мешали друг другу, а легкость моего клинка давала мне большое преимущество в скорости. Мне удалось свалить двоих, но я понимал, что долго так продолжаться не может, в конце концов меня просто подстрелят откуда-нибудь со стороны пруда…
Неожиданно в кустах раздался треск, и на поле боя на великолепной гнедой лошади выехал Кнут. В руке у него был короткий, немного изогнутый меч, который он незамедлительно пустил в ход: один из местальгорцев остался без головы, другого сбила с ног и затоптала лошадь. Воспользовавшись охватившей врагов паникой, я тоже переправил в мир иной подвернувшегося под руку воина, а остальные рассыпались в стороны. Получив таким образом передышку, Кнут соскочил с лошади и, отбросив меч, схватил меня за руку. В раскрытой ладони другой его руки появился уже знакомый мне стальной кубик, немедленно развернувшийся в доску. А затем случилось нечто весьма необычное: одна из фигурок, похожая на башню, двинулась вправо и переместилась на другую клетку. Тотчас же мир вокруг меня исчез, но последнее, что я заметил, было вытянувшееся лицо Юлиана. Темнота продолжалась буквально доли секунды, а затем вокруг снова вспыхнул свет: мы стояли на краю какой-то поляны в девственном лесу. И никаких следов Местальгора…
– Черт тебя дери! – изумленно выругался я, но тут же спохватился: – Спасибо, Кнут…
Кнут, не обращая внимания на мою протянутую руку, молча вытащил шпагу и так же молча воткнул ее в меня. От неожиданности я практически неуспел парировать удар, и в результате у меня был распорот весь правый бок, возможно, его шпага даже задела легкое.
– За что? – только и прохрипел я.
Кнут злобно усмехнулся и выбил оружие у меня из рук, потом сильным толчком свалил на землю, вытащил из-за пояса дубинку и замахнулся. Я попытался увернуться, но дубинка скользнула по виску. Мир качнулся и исчез…
Вечерело… Уже не менее десяти минут назад я пришел в себя и теперь через прищуренные веки наблюдал за развивающимися вокруг событиями. Перед глазами мелькали цветные круги и звезды, в ушах нестерпимо звенело, наверное, от потери крови, счастье еще, что рубашка прилипла к ране и сработала как кровоостанавливающее средство. Удар же дубинкой не оставил никаких серьезных последствий, и вообще я был вполне жизнеспособен, но об этом совершенно не стоило пока знать спорящим неподалеку Людям, чьи голоса стучали по моим барабанным перепонкам как небольшой камнепад. По-видимому, этот грохот и привел меня в чувство. Речь у них шла уже не обо мне, точнее, я упоминался только в прошедшем времени, они уже решали дальнейшую судьбу шпаги, моей – синеватой, с рукоятью из янтаря и серебра – очень дорогой мне шпаги… Спорщиков было двое: один – явно поторопившийся записать меня в покойники Кнут, второй – Илайдж, мой старый приятель Илайдж, с которым мы побывали не в одной переделке и которому я вообще-то доверял. Насколько я понял, Илайдж явился в самый последний момент, когда для моего «самоубийства» все уже было готово и Кнут заканчивал «мою» предсмертную записку. Интересно, что он там сочинил?
– Итак, друг мой, – ухмылялся, опираясь на гибкое лезвие своей шпаги, Илайдж, – вы решили помочь этому Человеку совершить… э-э…
– Илайдж, лучше уйдите, Рагнару все равно не помочь.
– Значит, мой друг Рагнар решил повеситься и попросил вас помочь? Вы огрели его дубинкой по голове, потом проткнули шпагой, а так как Рагнар не изъявил своей последней воли, то вы еще и решили написать эту бумажку. Кстати, подпись весьма несхожа…
– Что вы тут городите, Илайдж?
– А как иначе понять то, что я здесь увидел?.. Петля, вы с карандашом и бумагой на коленях, бездыханное тело в кустах. Мне в голову приходит лишь одна мысль: вы из-за угла напали на Рагнара, уложили его, а теперь хотите инсценировать самоубийство. Может, я ошибаюсь? Ну тогда сами расскажите, как было дело. – Немигающие пронзительно-синие глаза Илайджа насмешливо изучали злого и растерянного Кнута. Похоже, мой убийца-неудачник действительно был захвачен врасплох.
– Бросьте валять дурака, – наконец сумрачно изрек он. – Вы не настолько рассеянны, чтобы не узнать Шпагу Гроссмейстера, а в руках Рагнара она принесла бы гибель всем нам… Вот я и решил…
– Не врите, Кнут, – оборвал его Илайдж. – Я вам уже не раз говорил, что врать надо спокойно и непринужденно, а у вас такой вид, будто вы ежа глотаете!
– С какой стати я должен оправдываться?
– Ну, прежде всего делать это вас никто не заставлял. Чувствуя за собой вину, вы пытаетесь оправдаться, поэтому сумбурно врете. Вы просто зарезали Человека из-за этой железяки! – Илайдж махнул кружевной манжетой в сторону Шпаги. – Убирайтесь отсюда! Я боюсь, Рагнару и в самом деле не поможешь, но, по крайней мере, его оружие не достанется тому, кто его прикончил.
«Как это трогательно, Илайдж, – подумывал тем временем я. – Жаль только, что ты считаешь меня трупом. Интересно, как бы ты заговорил, узнав, что я пока жив…» Возможно, намерения Илайджа были абсолютно чисты, но меня уже дважды предали в течение одного дня, и третьего раза я ждать не собирался. Надо как-то удалить отсюда Кнута, а уж с Илайджем я договорюсь, в крайнем случае отдам эту чертову Шпагу, решил я. Но как избавиться от Кнута? Не обращая больше внимания на звуки голосов, я начал размышлять, и надо заметить, что это не такое простое занятие, когда валяешься в луже собственной крови с раскалывающейся от боли головой. Я мог только говорить и должен был сказать нечто такое, что спасло бы мне жизнь, но что? Это должны быть какие-то сведения об Илайдже, неизвестные Кнуту и разглашения которых опасается сам Илайдж, причем только намек, чуть меньше или чуть больше – и я погиб… Так что я ему скажу? Наверное, вот это! А если… Это была игра поувлекательнее покера, и наконец я решился.
– Илайдж… – слабым голосом произнеся. Он изумленно обернулся. – Та черная пластинка в серебряной оправе, кото…
Кулак Илайджа с треском врезался в челюсть собеседника. Кнут, махая руками и ногами, отлетел в сторону и некоторое время обалдело смотрел, как Илайдж медленно надвигается на него с двумя шпагами в руках, потом на ладони Кнута появилась уже знакомая мне Доска, раздался хлопок воздуха, и он исчез. Кинув свои шпаги в ножны, Илайдж подбежал ко мне:
