Наконец одиннадцатого февраля члены тайного совета прибыли в Карлтон-Хаус, и принца привели к присяге. Он стал регентом. Церемония была весьма впечатляющей, а после того, как была произнесена клятва, сделаны все заявления, поставлены все подписи, все члены совета по очереди становились на колени перед регентом, чтобы поцеловать ему руку.
«Он так долго этого ждал», — подумал тогда маркиз.
Он вспомнил, что король всегда срывал планы старшего сына: тот страстно мечтал быть военным, но отец отвергал все его просьбы и предложения; принцу позволялось лишь развлекаться и прожигать жизнь, и потому его стали называть «принцем желаний».
Маркиз направил своих отличных лошадей обратно к Парк-лейн и тут вспомнил, что получил приглашение в Уайтс-клуб на улице Сент-Джеймс.
Но утром пришло письмо из загородного поместья в Суррее: его мать, вдовствующая маркиза, собиралась приехать в Лондон. Он очень удивился: ведь эти поездки были утомительны для нее, а потом подумал, что, наверное, ее решение было вызвано достаточно серьезной причиной.
Маркиз доехал до Осминтон-Хауса, вышел из фаэтона и спросил мажордома:
— Ее светлость уже приехала?
— Да, милорд, ее светлость приехала полчаса назад и сейчас находится у себя.
Одно крыло огромного особняка на Парк-лейн всегда сохранялось готовым для маркизы, чтобы она могла воспользоваться им в любой момент, как только пожелает. Но на самом деле последний раз она была в Лондоне больше года назад. Ей не нравилось в городе, маркиза считала его шумным и переполненным людьми. Гораздо больше она любила тихую прелесть загородной жизни, где была окружена многочисленными гостеприимными соседями, которые не давали ей скучать в одиночестве.
Маркиз был у матери на Рождество и нашел, что она выглядит немного болезненной. И сейчас он с радостью и облегчением отметил, что она в прекрасном здравии.
В молодости маркиза была весьма хороша собой; вызывала восхищение художников, когда стала замужней дамой, и до сих пор сохранила изысканную красоту и очарование, которые не потускнели с возрастом. У нее были пепельно-белые волосы, а лицо осталось таким же точеным и прекрасным, как и в те годы, когда отец маркиза влюбился в нее. Несмотря на разницу в возрасте (он был старше жены на двадцать лет), они были очень счастливы. У них был всего один ребенок, и, пожалуй, только это их и печалило. Вот потому-то маркиз и оказался испорченным и избалованным ребенком с тех самых пор, как только появился на белый свет и закричал. — Хилтон, дорогой мой! — Лицо его матери просияло, она протянула к сыну руки.
Маркиз поцеловал их, потом наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Ты так неожиданно приехала, мама.
— Я так и думала, что ты скажешь это.
— Что случилось? Чем я заслужил такую милость? Я сам собирался приехать к тебе, как только закончится сезон.
— Очень хорошо, надеюсь, ты не передумаешь, — ответила маркиза. — Но королева прислала мне такое письмо! Оно полно отчаяния! Я не могла отказаться приехать и увидеться с ней, ведь она никак не может сама посетить меня.
— Значит, только королева может вытащить тебя из твоего тихого и укромного пристанища? А вот все мои просьбы оказались тщетными, — поддразнил ее маркиз.
— Честно говоря, мне совершенно не хотелось отправляться в такое долгое и утомительное путешествие, — ответила маркиза, — но я почувствовала, что это моя обязанность. Потому что чем еще один человек может помочь другому, как не сочувствием и желанием понять? — Она помолчала немного, а потом продолжила глухим от волнения голосом: — Я была потрясена, до глубины души потрясена! Его величеству надевали смирительную рубашку! Да это же просто оскорбление государя, измена, государственное преступление! Неужели нельзя было придумать что-нибудь другое, более достойное?!
— Я тоже так считаю, — согласился маркиз.
— Неудивительно, что несчастная королева в полном отчаянии, — сочувственно закончила маркиза.
— Ты намерена остаться с нею в Виндзоре? — спросил маркиз.
— Вообще-то мне кажется, что я не смогу долго находиться в такой тяжелой атмосфере, пропитанной страданиями, несчастьями и невзгодами, — ответила ему мать, — и мне хотелось бы, дорогой мой, чтобы ты помог мне: пусть твой великолепный экипаж доставит меня во дворец, а потом, когда я исполню свой долг, привезет обратно. Маркиз рассмеялся:
— Мама, ты прирожденный дипломат. Ты от души делаешь все, чего от тебя ожидают, и в то же время не забываешь о своих интересах. Но, конечно, ты права, абсолютно права. Просто ни один человек не может выдержать такого напряжения, быть в состоянии мрачной безысходности все двадцать четыре часа в сутки.
— Но мне и в самом деле жаль королеву, — возразила маркиза.
И это было совершенно естественно, ведь ее величество и маркиза Осминтон были очень дружны все те годы, пока она была первой фрейлиной.
Маркиз удобно расположился в кресле.
— Ну что ж, для королевы горе, для меня — радость. Надо ли говорить, как я рад тебя видеть?
— Я тоже, дорогой мой, — ласково сказала маркиза, — ты хорошо выглядишь и, как всегда, красив, вылитый отец, когда мы впервые встретились…
Это была самая высокая похвала, наиболее ценный комплимент, и маркиз с улыбкой ответил:
— А ты, мама, еще прекраснее, чем обычно. Всем лондонским прелестницам придется как следует позаботиться, чтобы кавалеры про них не забыли, пока ты здесь, в Лондоне.
— Даже леди Харлоу? — Маркиза бросила на сына хитрый взгляд.
— Так… Ну что ж, я мог бы и сам догадаться, что всегда и везде, даже в деревне, найдутся сороки и принесут на хвосте самые пикантные новости, — заметил маркиз.
— Правду ли говорят, что она необычайно хороша собой?
— Нет, мама, ни красотой, ни умом она не может с тобой сравниться.
Маркиза вздохнула с облегчением:
— Как я рада, ведь я так волновалась.
— Волновалась? — удивился маркиз. Маркиза немного помедлила с ответом, потом
наконец решилась:
— Я всегда боюсь, мой дорогой мальчик, очень боюсь, что ты попадешься в сети какой-нибудь хитрой и коварной женщины. В конце концов, ты не только сам по себе хорош и привлекателен, ты ведь можешь столько предложить своей жене.
— Жене?! — воскликнул маркиз. — Господи помилуй, мама, вот уж о чем тебе не следует беспокоиться! Я пока вообще не собираюсь жениться, а уж тем более на Имоджин Харлоу!
— Тогда, дорогой, будь поосторожнее, — попросила маркиза.
Сын внимательно посмотрел на нее:
— О чем ты говоришь, мама? Что означают твои слова? Пожалуйста, будь искренней со мной. Ты ведь знаешь, я очень люблю, когда ты говоришь откровенно.
