Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Предмет был прикреплен к голове Магды, рядом с белоснежным чепчиком, и таращился на меня. «Кажется, у кого-то пунктик на чучелах», – подумал я. Но тут чучело ожило, забило крыльями и закричало самым противным голосом, на который только было способно, как мне позже довелось узнать.
Больше от неожиданности, чем от испуга, я заорал. Перепугавшись, в свою очередь, заорала и Магда, закрыв лицо тонкими руками. Барон продолжал спокойно пить свой коньяк. Зеленое чучело подлетело ко мне и дало мощным клювом по лбу. Магда в слезах убежала. Так мы познакомились с Виртуэллой.
– Она просто не терпит женщин, – вздохнул Барон, когда снова воцарилась тишина. – И правильно делает. Не надо было Магде давать ее нести. У них и так отношения тяжелые.
Попугайка – иначе ее было не назвать – Виртуэлла тем временем уселась на моем плече, вонзив когти в кожу, и теребила мне ухо.
– А вот ты ей понравился, – довольно отметил Барон.
– А зачем она мне тогда в лоб дала? – поинтересовался я, боясь двинуться.
– Чтоб не верещал, как баба, – пояснил Барон.
Я покосился на серьезную птицу, но краем глаза смог увидеть лишь размытое зеленое пятно. Надо сказать, что вопреки моей телесной скованности присутствие птицы меня внутренне действительно расслабило. А когда я посмел двинуться и дотянуться до чашки дымящегося шоколада, план Барона окончательно сработал.
– Зачем вы меня позвали? – спросил я, откинувшись на твердую спинку дивана, на которую переместилась Виртуэлла.
– Чтобы ставить над тобой опыты, – без капли иронии ответил Барон.
Я подавился тягучей жидкостью и закашлялся.
– Да ладно тебе, – закатил Барон глаза. – Это вместо радости от возможности положить свою жизнь на алтарь науки?
Поверх чашки я выпучился на него в ужасе, хотя и не до конца понял его слова.
– Ладно, шучу я, – смилостивился Барон и одним легким ударом указательного пальца стряхнул с сигары пепел в деревянную пепельницу. – Я просто хочу с тобой поговорить. Об одной теме, которая уже на протяжении многих десятилетий никак не дает мне покоя. Ты спрашиваешь, почему именно с тобой? С глупым ребенком?
Я ничего не спрашивал, а только неопределенно повел плечом.
– Именно поэтому, отвечу я тебе, – невозмутимо продолжал Барон. – Это может показаться странным, но… Но я только в больнице по-настоящему осознал, что существуют дети. Это звучит странно?
– Да, – кивнул я и отпил побольше шоколада.
– Да! – крикнула за моей спиной Виртуэлла скрипучим голосом.
– Тебя я не спрашивал, дорогая, – ткнул Барон сигарой в сторону попугая. – Боюсь, конечно, ошибиться, но сдается мне, что ты вообще впервые в своей сравнительно долгой жизни столкнулась с таким явлением, как человеческий ребенок. Не правда ли?
Виртуэлла промолчала.
– Что я хочу сказать, – элегантно помахал Барон сигарой в воздухе и прищурился, – это то, что я, разумеется, отмечал наличие детей в этом мире, но никогда не видел в них людей.
Я нагнулся вперед и потянулся к лимонному маффину, светящемуся желтым солнцем посреди груды шоколада.
– Полагаю, что это может звучать обидно в твоих маленьких незрелых ушах, – говорил Барон, обращаясь скорее к Москве-реке, чем ко мне, – но ты меня выслушай. Раньше дети мне виделись как некие недолюди, которые только должны еще созреть, дозреть до наличия хоть малейшего разума и самообладания… Поэтому я не обращал на них ровным счетом никакого внимания. Они были мне не просто неинтересны, они меня даже раздражали, так что я предпочитал избегать их, как предпочитаю избегать все, что меня раздражает. Зачем лишний раз нервы трепать, так? – Барон глубоко затянулся сигарой, плавно выпустил дым через ноздри и затем метнул на меня пронзительный взгляд. Я даже перестал жевать маффин.
– Но ты! – взлетели брови Барона. – Уж не знаю, в тебе и твоей выдающейся личности ли дело или просто-напросто в правильном моменте, но… Я вдруг понял, что вы, дети, – не просто незрелые люди. Вы – совершенно отдельный биологический вид!
Я растерянно похлопал глазами и продолжил жевать (пока не поздно).
– Ладно, не биологический, – согласился Барон с каким-то доводом, всплывшим в его собственной голове, – но идейный. Ваше мышление, ваше видение мира же отличается от взрослого разительным образом, правильно?
Я так напряженно слушал и боялся не понять очередного вопроса, что чувствовал себя как на экзамене.
– Мы… – сглотнул я слюну и откашлялся. – Мы думаем часто не так, как взрослые, наверное.
– Наверное, – фыркнул Барон. – У тебя просто еще не развита саморефлексия.
Я виновато улыбнулся.
– Неважно, – откинул он слово кончиком сигары. – Это даже не был вопрос. Это констатация факта. Дети – это подвид между животными и взрослыми людьми. Вы еще не научились, не были вынуждены, вернее, подавлять свои инстинкты так называемым разумом. Вы живете по инерции. Вы живете так, как вам нравится. Или, проще говоря, так, как вам хочется в данный момент.
Смысл последних двух предложений я наконец понял и радостно кивнул. Но тут же осекся.
– Ну, в школу мне, например, не нравится ходить, а надо, – сказал я деловито, довольный, что хоть как-то поддерживаю такой серьезный разговор. – Или уроки делать, или пить молоко с пенкой, или доедать суп…
– Хорошо, хорошо, – помахал мне рукой Барон, чтобы я угомонился. – Черт с ним, с супом… Хотя ты прав, в некоторой степени. Школа, уроки, суп… Это уже подавление свободы.
– Да! – дыхнул я восторженно.
Именно в то мгновение – скорее случайно, чем намеренно, – Барон полностью втерся ко мне в доверие.
– А знаешь, в чем ваша свобода? – спросил Барон полушепотом.
– В играх и сладостях? – тоже прошептал я в ответ.
– «О tempora! О mores!»[1] – возвел Барон страдальческий взгляд к высокому потолку.
Я покрепче вцепился в свою чашку. Очень не хотелось так легко потерять расположение такой личности. Но, оторвавшись от потолка, Барон посмотрел на меня снова вполне благосклонно.
– Ваша великая свобода в том, наивный мой друг, что вы не знаете, что такое смерть, – сказал он и с некой горечью отхлебнул коньяка из бокала.
– Но я знаю, что такое смерть, – возразил я. – Я видел мертвую…
– Теоретически, – прервал меня Барон. – Но практически она тебя никак не касается. Ведь правда? Ты когда-нибудь умрешь?
– Ну… – опешил я. – Наверное, да… Как и все люди.
Но пока отвечал, я отчасти понял, что имеет в виду Барон.
– Наверное, – грустно покивал Барон седой головой. – Держись за это «наверное», мальчик. В нем твое бессмертие.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
