Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
— Но раз вы сюда прибыли вместе с дайверами, значит, вы хотите продолжить поиски клада?
— Поверьте, лично мне этот клад не нужен, — заверил барон. — Я достаточно обеспеченный человек, чтобы безбедно дожить свои дни. А прилетел я сюда с единственной целью — чтобы сокровища, которые хотел найти мой внук, были возвращены в Германию, как я с ним и договаривался.
— Понятно. А прилетевшие с вами дайверы знают о том, что вы намереваетесь отдать весь клад государству?
— Конечно знают! Об этом их еще Вальтер должен был предупредить, когда приглашал в свою команду.
— Вот это-то меня и настораживает. Ведь мы имеем дело с искателями сокровищ, а тут речь идет о кладе на миллионы долларов! Люди убивают друг друга и за куда меньшие суммы, — заметил Илья. — Да, кстати, мне нужно, наверное, вам представиться, господин барон. Я сейчас в отпуске, но даже на отдыхе остаюсь сотрудником национального бюро Интерпола. Так что заинтересовался этими злосчастными баллонами я не из праздного любопытства.
— Илья, раз вы из Интерпола, может быть, вы согласитесь расследовать это дело в частном, так сказать, порядке, поскольку вы в отпуске? За соответствующий гонорар, разумеется! Поймите, для меня очень важно знать, как и почему погибли Вальтер с Джулией! Родители Вальтера погибли в Альпах в снежной лавине, когда ему было всего десять лет, и теперь вот самого Вальтера тоже не уберег…
— Я искренне вам сочувствую. Только я не частный детектив, так что ни о каком гонораре речи быть не может, — категорично возразил Илья. — Но это вовсе не означает, что я отказываюсь расследовать обстоятельства гибели вашего внука и невестки. Я, собственно говоря, его уже начал, только о том, что я имею какое-то отношение к Интерполу, никому говорить пока не нужно, — предупредил он.
— Я понял! — кивнул головой барон. — Илья, я знаю вас всего пару часов, но полностью вам доверяю. Поступайте так, как считаете нужным. Уже одно то, что вы отказались сейчас от гонорара, даже не поинтересовавшись, какую сумму я мог бы вам предложить, говорит о вас как о честном полицейском. Поэтому я готов оказать вам любую помощь в расследовании и ответить на любые вопросы. Обещаю быть с вами откровенным, как на исповеди. Ведь совсем немного осталось до того момента, когда я предстану пред Всевышним, и там, — барон возвел глаза к небу, — с меня спросят очень строго и отправят, конечно, в ад. Ведь Вальтер и Джулия погибли, по сути, из-за меня.
— Ну, вам-то, господин барон, незачем себя в этом винить, — попыталась утешить его Настя. — Наоборот, вы ведь отговаривали их от этого опасного занятия, — напомнила она.
— Отговаривал. А потом решил, что если уж они так хотят найти подводный клад, то я, пожалуй, им в этом помогу, но только с одним условием. Я назову им координаты затонувшей немецкой подлодки, на борту которой они смогут найти заветный сундук с сокровищами, и даже покажу на схеме подлодки каюту, где он лежит, но они обязаны будут сообщить об этой находке германскому правительству. И еще они должны пообещать мне, что это будет их последнее подводное приключение. Вальтеру и Джулии так не терпелось отправиться на поиски моей подлодки, что они согласны были выполнить любые мои условия и пообещать мне все, что угодно. Вот и вышло, что для моего внука и невестки это приключение действительно стало последним. Получается, я сам накликал на них беду… В моей каюте они должны были найти кейс с драгоценными камнями, который в апреле сорок пятого мне передал Мартин Борман в бункере фюрера, с предписанием немедленно отправиться в Киль, где меня ожидала сверхсекретная подводная лодка. Борман сказал, что эта уникальная субмарина со специальным покрытием, сделавшим ее невидимой под водой, изначально предназначалась для эвакуации Гитлера и высших руководителей Рейха, но фюрер решил остаться в Берлине до конца. Моя же миссия заключалась в том, чтобы доставить этот кейс в Испанию генералу Франко, на помощь которого Борман рассчитывал и после войны, ведь режим Франко был идейно близким нашему — у него были те же лозунги, что и у Гитлера: «Один вождь, одно государство, один народ». Ну а чем закончилась моя миссия, вы уже знаете. Наша подлодка всплыла в Средиземном море в заданном квадрате, где к нам должен был подойти испанский катер, но все сорвалось из-за авианалета английских самолетов. Правда, меня тот катер все же подобрал. Только про бриллианты Бормана я никому ничего не сказал, ведь у меня все равно их уже не было. Я хранил эту тайну почти полвека и, наверное, унес бы ее с собой в могилу, если бы мой любимый внук так сильно не увлекся поиском подводных сокровищ. Хорошо хоть, у меня хватило ума не рассказывать ему про Бормана. Это не та история, которой я мог бы гордиться. Ну а вам, как и обещал, я рассказал все как на духу. Надеюсь, это вам как-то поможет в расследовании. А сейчас, извините, мне хотелось бы побыть одному, — устало произнес барон.
* * *
Своим рассказом о событиях давно минувших дней барон Рудольф фон Кракер разбередил себе душу и память. Нахлынувшие воспоминания вернули его в довоенный Берлин, и перед ним возникла картина тех дней, как будто он смотрел документальный фильм о самом себе.
В 1930 году он успешно сдал экзамены в Берлинский технический институт на факультет строительства и архитектуры. Семинары у них вел двадцатипятилетний Альберт Шпеер — научный ассистент профессора Генриха Тессенова. Сам профессор Тессенов лекций не читал, появляясь в аудитории лишь несколько часов в неделю для того, чтобы исправить курсовые работы своих студентов. Все остальное время будущие архитекторы довольствовались консультациями его молодого ассистента Шпеера, по отношению к которому поначалу были настроены критически и пытались подловить его на некомпетентности. Молодо выглядевший Шпеер поначалу и сам робел перед столь бойкой аудиторией, но постепенно статус-кво был восстановлен, и никаких поблажек он своим студентам не давал.
Среди самих студентов Берлинского технического института в начале 1930-х образовались две непримиримые группы студентов-коммунистов и студентов-национал-социалистов. Последние превратили технический институт в рассадник национал-социализма и на консультациях втягивали преподавательский состав в свои политические дискуссии. Рудольф же старался держаться подальше и от нацистов, и от коммунистов. Он поступил в институт учиться на архитектора, и политика мало занимала его. Он считал, что политика — дело исключительно политиков и их бесчисленных партий, в которые объединялись люди с ничтожным социальным статусом и примитивным интеллектом. Ученые, врачи, поэты, писатели, артисты, музыканты, архитекторы и художники политикой не занимались и не желали иметь с ней ничего общего. В литературных и артистических кругах, на вечеринках, где собирался интеллектуальный цвет Берлина, горячо дискутировали о чем угодно — об абстракционизме, кубизме, футуризме и экспрессионизме, но только не о национал-социализме, который всерьез тогда никто не воспринимал. Гитлера в берлинском высшем обществе тогда считали всего лишь крикливым выскочкой. И если бы тогда им сказали, что уже через пару лет этот горластый трибун-полукровка с низким покатым лбом и омерзительной щеткой усов под утиным носом станет рейхсканцлером Германии, они бы просто высмеяли такого пророка.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
