Странное зрелище представляли два этих существа, которые зорко следили друг за другом, оценивали каждый возможности противника… и, словно два быка одной породы, они были удивительно похожи и яростно ненавидели один другого.
Морис Дрюон, «Железный король»– Ночной Дозор! Соблаговолите покинуть Сумрак! – с отчетливым провансальским выговором потребовал соткавшийся из теней и лунного света шевалье.
– Помилуйте, месье дозорный! – обернув к провансальцу пергаментное лицо, удивленно произнес господин в темно-сером. – Если Сумраком вы называете La Pénombre[4], то я и так вне.
Ответ – такой подчеркнуто вежливый, что заставлял задуматься о скрытой насмешке, – мог бы сбить с толку новоявленного стража порядка, однако тот постарался хотя бы внешне казаться невозмутимым:
– Извольте представиться и предъявить бумаги!
– Барон де Бреку, месье дозорный, к вашим услугам. Темный. Вампир. – Бледный господин раскланялся.
– Эжен Ля Мюрэн, Светлый, Ночной Дозор Парижа, – скороговоркой выпалил страж порядка и требовательно протянул руку. – Бумаги, сударь, бумаги!
– Надо же! Парижские Дозоры наконец-то дотянули свои алчные ручонки до такого лакомого местечка, как Фонтенбло? – Барон недоверчиво качнул головой. – Ваше лицо мне незнакомо, хотя я знаю большинство гвардейцев Пресветлого коннетабля. Вы, вероятно, новобранец? Впрочем, пустое. Какие бумаги угодно увидеть месье? Мое клеймо вы и так наверняка прочли сквозь La Pénombre.
– Я хочу получить от вас подписанное коннетаблями Дозоров дозволение на охоту и убийство в здешних местах.
– Охоту? Убийство? – Лишь губы и брови двигались на пергаментном лице вампира, да и губы-то шевелились вяло, слова произносились неохотно, из одной лишь необходимости. – Прошу прощения, но у меня нет такого письма.
– В таком случае я вынужден арестовать вас, барон.
– Вот как? Что ж, наверняка у вас есть на то основания, но позвольте прежде узнать – а за что?
– Вы еще спрашиваете?! – с возмущением воскликнул провансалец и положил ладонь на эфес шпаги. – А два трупа, которые еще не успели остыть?! По-вашему, сударь, это не достаточный повод?
– Ах это… – хмыкнул де Бреку и продолжил вкрадчиво: – Если месье дозорный изволит подойти поближе и посмотреть внимательнее… Неужели вы считаете, что такие раны мог бы нанести вампир? – Он протянул руку к кучеру с перекушенной шеей, затем указал на подлесок, где лежали останки второго тела. – Неужели вас учили, что мы терзаем и обгладываем свою жертву до костей?
Ля Мюрэн на мгновение задумался и привел довод:
– Но я ощущаю на вашей шпаге свежую кровь!
– Ах это… – повторил барон и сделал слабую попытку изогнуть губы в усмешке. – Что ж, тут вы правы, на моем клинке действительно могла остаться капелька. Но неужели, месье, кровь одного человека может являться доказательством моей причастности к убийству двух других?
– Уж не хотите ли вы сказать, что те несчастные и ваша окровавленная шпага никак не связаны?! – ощетинился дозорный.
Барон де Бреку сокрушенно покачал головой:
– Вы не представляете, милостивый государь, как обидно мне слышать такие слова! Всегда-то у вас, Светлых, виноватыми оказываются вампиры! – Он трагично заломил руки. – Вот так выйдешь прогуляться, подышать весенним воздухом, случайно наткнешься на коченеющие в ночи трупы – а тебе уже и кандалы навешивают!
– Случайно? Готовы в этом поклясться?
Де Бреку пожал плечами и ответил:
– Извольте убедиться – я не взял ни капли крови у этих людей! Следы вампирской магии в этом месте также отсутствуют. И да – я даю вам слово, что не убивал этих несчастных.
